Черный корсар - Эмилио Сальгари

— Они из охраны Ван Гульда?

— Да, это два солдата. Я уверен, что не ошибся, хотя огонь подпалил им бороды.

— Что ты советуешь делать?

— Синьор… — умоляюще прошептал каталонец.

— Ты не прочь бы их отбить у индейцев и похоронить с надлежащими почестями?

— Да, но это поставит нас самих под удар, синьор. Араваки бросятся за нами в погоню.

— Это не страшно, — твердо ответил корсар. — К тому же их не более двух дюжин.

— Быть может, они поджидают других.

— Ничего, прежде чем подойдут другие, мы успеем похоронить твоих друзей. Эй, стрелки, — сказал он, обращаясь к Кармо и Вад Штиллеру, — постарайтесь-ка не промазать.

— Я беру на себя великана, который ворошит угли в костре, — ответил Кармо.

— А я, — сказал Вал Штиллер, — размозжу череп тому, кто подбрасывает сучья в огонь.

— Пли! — скомандовал корсар.

Прогремевшие выстрелы нарушили лесную тишину. Индеец-велиКан ткнулся лицом в костер, а другой упал навзничь с пробитым черепом.

Индейцы поспешно вскочили на ноги, схватили палицы и луки, но их замешательство было так велико, что они не сразу подумали об обороне. Этим немедленно воспользовались каталонец и Моко, выстрелившие в самую гущу толпы.

При виде новых двух жертв араваки не стали больше раздумывать и разбежались по зарослям.

Не успели флибустьеры выскочить на поляну, как издалека донеслись яростные крики.

— Тысяча акул! — воскликнул Кармо. — Их соплеменники скоро пожалуют сюда.

— Живо! Забросьте трупы подальше в кусты, о похоронах мы позаботимся позже,

— распорядился корсар.

— Они все равно отыщут их, — сказал Ван Штиллер. — Постараемся сделать все, что можно.

Подобрав две палицы, Моко и Кармо стали поспешно ковырять податливую лесную почву, а корсар занял наблюдательный пост на границе зарослей.

Индейцы быстро приближались. Племя, которое, видимо, бросилось по пятам Ван Гульда, услыхав выстрелы, повернуло обратно и теперь спешило на помощь своим соплеменникам.

Не желая иметь дело с толпой индейцев, корсар, стоявший на страже, бросился к товарищам, как только услышал поблизости треск сучьев, и крикнул:

— Бежим, или через пять минут на нас набросится все племя!

— Дело сделано, капитан, — сообщил Кармо, уминая ногой землю, чтобы получше скрыть могилы.

— Синьор, — обратился каталонец к корсару, — если мы побежим, то нас непременно догонят.

— Что же ты предлагаешь?

— Давайте спрячемся в ветвях, — сказал он, показывая на огромное дерево, на котором можно было скрыться, как в лесу. — Вряд ли нас разглядят.

— Ну и хитер же ты, кум, — обрадовался Кармо. — А ну свистать всех наверх!

Каталонец и флибустьеры, предшествуемые Моко, бросились к великану тропической растительности и стали друг друга подсаживать, чтоб побыстрее взобраться на дерево.

Это было суммамейра (eriodendron summauma), одно из самых крупных деревьев, растущих в Гвиане и Венесуэле. Ее многочисленные узловатые ветви с беловатой корой всегда бывают покрыты обильной листвой. Поскольку эти деревья снабжены, как говорилось выше, естественными подпорками в виде разросшихся корней, то флибустьеры без особого труда взобрались на нижние ветви, а оттуда забрались на высоту до пятидесяти метров от земли.

Кармо собирался было уже с удобством расположиться на развилке огромного сука, как вдруг почувствовал, что он подгибается, словно от тяжести на противоположном конце.

— Это ты, Ван Штиллер?.. — спросил он. — Хочешь спихнуть меня с дерева? Смотри, как бы нам не загреметь вместе.

— Что ты выдумываешь? — сказал корсар, устроившийся выше. — Ван Штиллер здесь, со мной.

— Так кто же трясет мою ветку? Не аравак же, в конце концов?

Вглядевшись в листву, флибустьер заметил метрах в десяти от себя две светлые точки, горевшие зеленовато-желтым огнем.

— Не будь я Олоннэ, как говорит мой друг, — воскликнул Кармо, — если мы не оказались в компании с каким-то зверем! Эй, каталонец, не скажешь ли ты, кому принадлежат эти колючие глаза, которые сверлят меня взглядом?

— Глаза? — удивился испанец. — Здесь, на дереве?

— Да, — подтвердил корсар. — Боюсь, что мы оказались в плохой компании.

— А индейцы, того и гляди, нагрянут, — заметил Ван Штиллер.

— Я тоже вижу пару глаз, — откликнулся каталонец, приподнимаясь на ветке, — но не берусь судить, пума это или ягуар.

— Ягуар!.. — воскликнул, содрогаясь, Кармо. — Не хватало, чтобы он бросился на меня и мы оба свалились на голову аравакам!

— Тихо, — сказал корсар. — Идут!..

— А что делать с моим соседом?.. — спросил Кармо с беспокойством.

— Ты не шевелись, тогда он, может быть, тебя не тронет. Иначе мы пропали.

— Ради вас я готов на любые жертвы, капитан.

— Не беспокойся, Кармо. Я держу шпагу в руках.

— Тихо!.. Вот они!.. — предостерег каталонец.

На поляну, словно одержимые, ворвались индейцы. Их было человек восемьдесят, если не больше. Все были вооружены палицами, луками и чем-то вроде копий.

С дикой яростью ринулись они к тому месту, где догорали головешки, разбросанные Ван Штиллером, но, увидев трупы своих соплеменников, остановились как вкопанные. Раздался рев негодования. Издавая яростные возгласы, они неистово размахивали палицами, не зная, на ком выместить свой гнев. В кусты и деревья полетели тысячи стрел. Флибустьеры, находившиеся поблизости, подвергались большой опасности.

Дав волю порыву ярости, араваки разделились на группы и стали осматривать окрестности в надежде отыскать убийц своих соплеменников.

Затаившись в густой листве, флибустьеры молча наблюдали за ними. Но не меньше их беспокоил и зверь, нашедший себе убежище в ветвях гигантского дерева.

Особенно трепетал Кармо, оказавшийся вблизи от зеленовато-желтых глаз, сверкавших из листвы.

Кагуар или ягуар пока что не двигался, однако доверять ему было нельзя, ибо в любую минуту он мог прыгнуть на несчастного флибустьера и привлечь к себе внимание индейцев.

— Проклятая кошка! — бормотал Кармо. — Глаз с меня не сводит!.. Скажи мне, каталонец, она съест меня сразу, если вздумает на меня наброситься?

— Молчите, или нас услышат индейцы, — ответил каталонец, сидевший ниже.

— Какого черта надо было связываться с покойниками! Похоронены они или не похоронены, все равно им не придется больше жевать табак! К тому же…

Шорох, донесшийся с противоположного конца сука, заставил его замолчать. Растерянно взглянув на зверя, он увидел, что тот зашевелился, словно устав от неудобного положения.