Мститель. Дорога гнева - Валерий Шмаев

Беру разгрузку и ранцы. Здесь нельзя оставлять приметные вещи, дома я сбросил бы разгрузку. Дохожу до калитки, отдаю разгрузку «Ежа» подтянувшемуся «Лису», и он сразу запихивает её под верхний клапан своего рейдового ранца. Гильзы от «Винтореза» он уже собрал, а что не собрал, затоптал в рыхлую землю палисадника. Не думаю, что кто-то будет гильзы рассматривать, им бы трупы собрать по городу, но лучше перебдеть.

Закидываю на левое плечо оба ранца ребят, у «Лиса» должны быть свободные руки, он прикрывает. Прихватываю снайперку, выхожу со двора и, выставив винтовку, иду по краю площади к комендатуре. «Гном» отстаёт от меня на пяток шагов. Отсветы пожара подсвечивают нам путь.

Попался труп с «трёхлинейкой», в спине – выходное отверстие размером с кулак. Привычно отшвыриваю винтовку ногой в сторону. Чуть дальше лежит ещё один. В руке у полуодетого мужика «Наган». Далеко до него идти. Навскидку стреляю в голову. Мозги плеснули на мостовую. Зачем мне проблемы с ожившими трупешниками?

Оглядываю закрытую калитку. Не отсюда ли вы такие нарядные? Переступаю через кровавую лужу и, открыв калитку, заглядываю во двор. Чисто. Только отсветы пожара на стёклах окон. Идём дальше вдоль высокого забора. Вот и улица. Из переулка нам навстречу выскакивают две фигуры. Припадая на колено и роняя неудобно висящие на плече ранцы, вскидываю к плечу винтовку. Раздаётся приглушённый возглас:

– «Командир»! Свои. «Ким» послал. – А предупредить забыл? Рация на что? Вставлю тебе позже. Сгружаю автоматы и ранцы «пионерам». Руки у них уже свободны, автоматы закинуты за спину, «Вальтеры» в кобурах. «Гном», не останавливаясь, тащит «Ежа» мимо меня, за ним «пионеры», уже ощетинившиеся стволами автоматов с длинными трубами глушителей. Мы с «Лисом» замыкающие. Уходим перебежками, прикрывая друг друга. «Лис» периодически стреляет одиночными, я никого не вижу.

С угла комендатуры оглядываю площадь. Живых совсем мало. Очень далеко в проулке мечутся несколько фигур. Нет, погодите. До этого достану. В окне дома силуэт, на подоконнике винтовка. Далековато до него, я его еле вижу в неровном пламени пожара, а он меня не видит совсем, поэтому и подставился. Приникаю к прикладу, прохладный металл холодит разгорячённую щёку. С чего это я так разволновался? Задерживаю дыхание, плавно нажимаю на курок, приклад бьёт в плечо. Действия, до автоматизма разученные сотнями тренировок и десятками боевых операций. Миг, и силуэт исчез. Винтовка осталась на подоконнике. Добиваю по окнам дома остаток магазина, чтобы даже мысли ни у кого не было высунуть голову.

Меняюсь. Осматриваюсь. На площади только трупы. Бывшая школа полыхает. Языки пламени тянутся к небу, что-то с треском и снопом искр рушится внутри дома. Из бывшего пристанища фельджандармов потянулся густой столб дыма, в торцевом окне второго этажа показались отсветы пламени. Всё. Уходим. Комендатура, проулок, вот и бронетранспортёр. «Ежа» уже загрузили в «Ганомаг». Передаю свою винтовку и подтягиваюсь на борт, встав на гусеницу. В кузове двое раненых вместе с «Ежом», и кто-то лежит на полу. Кто, не вижу, темно. Щёлкаю по микрофону:

– «Первый», «Ганомаг».

Ответ не заставил себя ждать:

– Группы «Третьего» и «Четвёртого» на месте. «Четвёртый», «Кюбель». – Это «Хаски».

– «Второй», «Ганомаг». – «Лис», передав мне «Винторез», переваливается в кузов, едва не наступив на раненого, лежащего на полу.

– «Третий», «Кюбель», – шелестит рация голосом «Кима». Видимо, прикрывал с той стороны. Заводится двигатель «Кюбельвагена». За ним через несколько мгновений – движок нашего бронетранспортёра. Переступая через ноги лежащего бойца, перебираюсь к заднему пулемёту, но стрелять не в кого. Переулок пуст. Несколько трупов лежат на краю неширокой дороги, ещё с пяток на противоположной стороне и дальше вразброс около двух десятков. Все с оружием – нехило повоевала группа прикрытия с этой стороны.

«Лис» становится рядом со мной и приникает к прицелу, водя тепловизором по домам. Из-за угла комендатуры метнулись две шустрые тени, в руках у них здоровые мешки. Видно, выгребли документы комендатуры. Научил на свою голову. Пара секунд, взметнулись над бортом бронетранспортёра ноги, два тела свесились внутрь, ребята подхватили товарищей.

Выдрессировали их «Белка» с «Погранцом» прошлой осенью, пока мы упырей в Риге развлекали. Они этот норматив на время сдавали, а вместо конфетки у них был приз – прогулки с «Погранцом» под Резекне. Не сдал норматив – сиди дома, чисти картошку, да и вообще Авиэль на базе работу найдёт, так что все «пионеры» «Ганомаг» знают до винтика и заскочить в него могут за пару секунд.

Под крышей комендатуры метнулось пламя. Молодцы. Бензина не пожалели. Трогаемся, набирая скорость. Гусеницы, негромко лязгая, плавно тянут тяжёлую машину вперёд. «Белка» ведёт «Ганомаг» аккуратно, по возможности объезжая неизбежные ямы. Понимает, что чем мягче он ведёт бронетранспортёр, тем проще нам с «Лисом» стрелять, да и раненым легче. Ещё один мой уникальный умелец.

Стрельбы по нам я не жду. Только безумец будет стрелять по знакомым всему городу машинам фельджандармов. Мелькают дома и переулки. Людей на улицах нет. Я привалился плечом к пулемёту. «Лис», поглядывая в тепловизор, провожает взглядом дома. Вот и околица. Коротковата поездка, но и городок небольшой. Притормаживаем всего на пару десятков секунд и двигаемся дальше. Щелчок рации, и голос «Багги»:

– «Багги» в канале. Пятая группа, группа «Цви» норма, – докладывает «Багги» для всех, чтобы не волновались, едут они на грузовике с группой «Цви». Через двенадцать минут притормаживаем. Опять щелчок рации. Голос «Кима»:

– «Командир»! Нитка пошла. – Всё. Теперь ноги в руки и со всей пролетарской сознательностью отсюда подальше. Колонна трогается снова и набирает скорость. Сереет. Рассвет нехотя сменяет ночь. Меня обдувает прохладным ветром и присыпает пылью, вырывающейся из-под колёс грузовиков. Я смотрю на зарево в городе и улыбаюсь.

Не надо было издеваться над моими погибшими ребятами. Я всех честно предупредил в Екабпилсе. И на складе, и вокруг комендатуры, и на заборах в переулках и на улицах остались наши листовки. Много листовок с совершенно разными именами. Яков и Сара, Давид и Янис, Михаэль и Йона, Габриэль и Зив и многие, многие другие русские, белорусские, еврейские и латышские имена.

Даже погибнув, мои бойцы воюют вместе с нами. Есть листовки «Бати» и «Белки», «Старшины» и Розы, Эстер и «Дочки». Здесь, в этом городе, впервые на этой войне появились листовки с именами: «Рубик», «Кубик», «Гек», «Чук», «Ким», «Лис», «Багги», «Лето», «Хаски» и «Док». Они это решили сами после допроса пленённых «Погранцом» полицаев.

Нет только листовки с моим именем, но я есть в каждой листовке. На каждой нашей листовке в правом верхнем углу стоит скромная цифра «2», и это согревает мою душу. С сегодняшнего дня на всех листовках рядом с моим именем есть дополнение: осназ НКВД. Пусть все это увидят. Пусть твари знают и боятся.

Я ещё не знаю, что, выполняя мой приказ, группа «Багги» ножами вырезала у машин двенадцать упырей, живущих в этих шикарных усадьбах. После чего ребята с неумолимой жестокостью прошлись по домам, убив всех, кто находился в этих домах, и перебив всю дворовую живность.