Генерал Слащев-Крымский. Победы, эмиграция, возвращение - Олег Смыслов

Для подрыва власти и развала вы делаете всё, что можете.

Когда-то, во время тяжкой болезни, постигшей вас, вы говорили Юзефовичу, что Бог карает вас за непомерное честолюбие…

Пусть Он и теперь простит вас за сделанное вами русскому делу зло»».

Здесь следует особо подчеркнуть, что, кроме всего прочего, генерал Врангель за спиной генерала Деникина вёл переговоры с некоторыми из старших начальников об удалении Антона Ивановича с поста Главнокомандующего. Но тогда у него это не получилось. Но, как говорится, было бы счастье, да несчастье помогло… Вот только Врангелю…

В марте 1920-го, когда генерал Кутепов не смог выполнить приказ Деникина оборонять Таманский полуостров, из-за чего не особенно сложная операция по переброске артиллерии и конницы в Крым вдруг провалилась, управление армией было потеряно. Началась паника, перешедшая в её более страшную форму — катастрофу. Тяжело переживая случившееся, генерал Деникин принимает решение уйти.

Вот как об этом пишет Д. Лехович:

«Поздно ночью, 19 марта, Деникин вызвал своего нового начальника штаба генерала Махрова.

«Вид (у Деникина) был измученный, усталый, — рассказывал Махров. — Он вручил мне для рассылки приказ о выборе нового Главнокомандующего и нашу короткую беседу закончил словами: «Моё решение бесповоротно. Я всё взвесил и обдумал. Я болен физически и разбит морально; армия потеряла веру в вождя, я — в армию».

Приказ, о котором говорил генерал Махров, был разослан всем начальникам, включая, конечно, командиров Добровольческого и Крымского корпусов, а также начальникам дивизий и бригадным командирам, старшим офицерам флота, Ставки, других штабов с предложением собраться 21 марта в Севастополе на Военный совет под председательством генерала А.М. Драгомирова «для избрания преемника Главнокомандующему Вооружёнными Силами Юга России».

«В число участников, — писал генерал Деникин, — я включил и находившихся не у дел известных мне претендентов на власть, и наиболее активных представителей оппозиции». Особой телеграммой из Константинополя был вызван на Военный совет генерал Врангель».

Решения Военного совета Деникин ждал два дня в Феодосии.

«Генерал Врангель прибыл в Севастополь 22 марта утром, — пишет Николай Росс. — Председатель военного совещания генерал Драгомиров сообщил ему, что на первом заседании не смогли договориться, так как значительное число членов совещания считало неуместной саму процедуру выбора главнокомандующего. Запрошенный по телефону в Феодосии генерал Деникин продолжал отказываться от назначения себе заместителя. Пока генералы Врангель и Драгомиров обсуждали положение, в соседнем зале севастопольского «Большого дворца» собиралось на заседание многолюдное и шумное военное совещание… генерал Драгомиров исключил из списка участников совещания всех лиц должностью ниже командира корпуса «или равных им по власти». Осталось, включая самого Врангеля, 20 человек. Когда они все собрались, генерал Врангель сделал сообщение о решении англичан прекратить Деникину всякую помощь, если тот не откажется от продолжения вооружённой борьбы против большевиков, — что Врангель узнал от адмирала де Робека. Затем, когда была принята предложенная Драгомировым новая процедура назначения преемника генерала Деникина — довести до сведения генерала Деникина имя выбранного старшими начальниками кандидата и снова предложить ему назначить себе преемника, — генерал Врангель снова попросил слова и заявил, что новый главнокомандующий, кем бы он ни был, не сможет при нынешних обстоятельствах обещать победы и что «самое большее, что можно от него требовать — это сохранить честь вверенного армии русского знамени»».

Значительно дополняют эту картину факты, приведённые в книге Д. Леховича:

«Добровольцы твёрдо и единодушно настаивали на том, чтобы просить генерала Деникина остаться у власти, так как, по словам одного из участников, «мы не могли мыслить об ином Главнокомандующем». Начальник Дроздовской дивизии генерал Витковский заявил, что «чины его дивизии находят невозможным для себя принять участие в выборах и категорически от этого отказываются». К его заявлению сразу же присоединились начальники Корниловской, Марковской и Алексеевской дивизий, других частей добровольческого корпуса. Все собравшиеся добровольцы внимательно следили за поведением генерала Кутепова. Они не могли понять, почему он не поддержал их единогласного призыва к генералу Деникину не покидать их.

А Кутепов, знавший о непреклонном решении Главнокомандующего, подавленный всем происшедшим, писал потом:

«Я отлично сознавал, что генерала Деникина заменить никто не может, поэтому считал, что дело наше проиграно».

Генерал Сидорин от имени донцов отказался «давать какие-либо указания о преемнике, считая своё представительство слишком малочисленным, не соответствующим боевому составу». Отказался голосовать за свой корпус и генерал Слащёв. Он мотивировал отказ тем, что только три представителя его от корпуса смогли приехать на заседание. Единственным исключением оказались моряки. Они выставили кандидатуру генерала Врангеля».

Как утверждает Лехович, «всем участникам заседания было ясно, что приезд Врангеля в Крым означал его принципиальное согласие принять Верховное командование. Убедившись, наконец, что Деникин не изменит своего решения, Военный совет остановился на кандидатуре Врангеля. Драгомиров тут же известил об этом Деникина. Он просил Главнокомандующего прислать приказ о назначении Врангеля «без ссылки на избрание Военного совета»».

В ответ Антон Иванович отдал свой последний приказ, в котором первым пунктом и состоялось назначение генерала Врангеля Главнокомандующим.

«5 апреля 1920 г. Врангель вступил в командование Вооружёнными силами Юга России, — отметит в своей книге Я.А. Слащёв. — Деникина я так и не видел, и это, пожалуй, к лучшему: я его помню заблуждающимся, но честным человеком».

Князь Оболенский, например, знал о Врангеле, «как о выдающемся молодом генерале, победителе при Царицыне, известном своей решительностью и безусловной честностью».

Но минус нового вождя князь видел прежде всего в том, что «овладеть Врангелем собираются в сущности те же силы, которые… погубили Деникина».

Более того, Оболенского «возмущало, что Врангель распространял в это время в Крыму своё письмо к Деникину, полное личных выпадов против этого неудачного диктатора, но благородного человека и патриота».

Любопытно сравнение князем Деникина и Врангеля:

«Деникин очаровывал своим милым добродушным лицом, простотой обращения и ласковой, слегка лукавой улыбкой. Чувствовалось, что с ним можно было говорить откровенно, о чём угодно и совершенно запросто. Однако, когда я бывал у него, всегда выходило так, что он куда-то торопился, смотрел на часы, и я видел, что разговор со мной его мало интересует. Инициатива разговора принадлежала мне, он же давал реплики, иногда возражал, но почти ничего не спрашивал. Этот несомненно умный и одарённый человек был чрезвычайно прямолинеен в своих чувствах, взглядах и суждениях. Раз усвоив их, он оставался им верен до конца, хотя бы жизнь на каждом шагу давала ему разочарования».