Похищая огонь - Стивен Котлер

Экспериментируя на приматах, Лилли обнаружил[348], что центр удовольствия — то, что можно назвать основной экстатической схемой мозга, — непосредственно связан с системой сексуального возбуждения. Самцы обезьян, обученные использовать его устройство для самоудовлетворения, предпочитали безостановочно наслаждаться оргазмом по 16 часов, после чего они 8 часов отсыпались и опять возвращались к этому занятию. Как выяснил Лилли, удовольствие было бесконечным мотиватором и потенциально всепоглощающим занятием — по крайней мере, у мужчин.

По этой причине, получив приглашение от директора Национального института психического здоровья (NIMH) ознакомить Пентагон со своими разработками, Лилли выразил озабоченность. «Любой, кто имеет соответствующее оборудование[349], может тайно проделать это с человеком, — вспоминал он в автобиографии The Scientist («Ученый»). — Если эта технология попадет в руки секретных служб, они смогут полностью контролировать людей и влиять на их убеждения, практически не оставляя следов».

Чтобы предотвратить такую ситуацию[350], он перечислил ряд не подлежащих обсуждению условий, на которых был готов открыть суть своих разработок. Ничто из сказанного им никогда не будет засекречено, а проведенные им либо его коллегами эксперименты, результаты которых он обнародует, будет разрешено повторять. Задолго до того, как Линус Торвальдс раскрыл исходный код Linux, Саша Шульгин опубликовал психоделическую «поваренную книгу», а Илон Маск поделился патентами на машину Tesla и ее аккумуляторы (и до появления термина open-source с открытым кодом), Лилли отстоял право на размещение в открытом доступе технологий экстаза. Только он не учел того, насколько настойчивыми могут быть военные.

Вскоре после исходной презентации с Лилли опять вышли на контакт[351] — на этот раз от имени анонимного представителя компании Sandia (дочернего предприятия Lockheed Martin и давнего подрядчика Министерства обороны). Он хотел «изучить технологию введения направляющих трубочек в голову крупных животных». Лилли снова настоял на размещении работ в открытом доступе, но разрешил этому человеку приехать и заснять его последние эксперименты.

Несколько лет спустя Harper’s Magazine опубликовал подробную статью о компании Sandia и ее эксперименте с «супермулом»[352] — гибридом лошади и осла с вживленными в мозг электродами и солнечным компасом. Мул нес свой груз (предположительно, чемоданчик с атомной бомбой) по идеально ровной прямой, независимо от характера местности. Если он сворачивал с пути, то наказывался болью. Если точно следовал по маршруту, то поощрялся удовольствием. Прочитав статью, Лилли был потрясен, узнав на фото человека, заснявшего его эксперимент. Sandia ухитрилась использовать механически генерируемый экстаз для развязывания ядерной войны.

Морально раздавленный, Лилли понял, что, прежде чем он завершит эксперимент, государственные структуры его присвоят. Он отказался от экспериментов на животных и людях, сочтя, что единственный этически приемлемый способ исследования границ человеческого сознания — эксперименты на себе, уволился из NIMH и прекратил все исследования с «нейрофизиологическими средствами». Однако, несмотря на отказ ученого от должности и финансирования, готовность рискнуть репутацией и в итоге даже жизнью, его исследования привлекли внимание армии и разведслужб на десятилетия вперед.

В 2010 году профессор Колумбийской школы права Тим Ву обнаружил, что все информационные технологии — от телеграфа, радио, кино до интернета — обычно проходят одни и те же этапы развития: появляются как утопические и демократические, а заканчивают как централизованные и строго контролируемые[353]. В своей книге The Master Switch[354] Ву называет эту последовательность этапов «циклом», то есть повторяющейся битвой между свободным доступом и контролем, всякий раз разгорающейся там, где совершаются технологические прорывы. Он объясняет: «История показывает типичный путь развития информационных технологий — от чьего-то хобби к чьей-то отрасли, от самодельного устройства к изящному шедевру промышленного производства, от общедоступного канала до строго контролируемого отдельной компанией или картелем — от открытой к закрытой системе»[355].

Например, когда в начале 1920-х годов радиооператоры начали устанавливать радиовышки, люди могли разговаривать друг с другом и обмениваться идеями в открытом эфире. «Все эти разобщенные общины и дома были объединены радиосвязью так, как их никогда не объединял телеграф и телефон», — писали в Scientific American. Впрочем, хотелось как лучше, а получилось как всегда. К середине 1920-х годов AT&T и RCA объединились и создали Национальную радиовещательную компанию (NBC), контролировавшую доступ в эфир и основавшую огромную транснациональную компанию, которая благополучно существует до сих пор. К 2000-м годам еще один гигант, Clear Channel Communications, контролировал рынок и эфирные листы более чем в тридцати странах. В определенной степени это привело к унификации, но не к демократическому разнообразию, как себе это представляли первопроходцы.

Поскольку «цикл» неминуем, по мнению Ву, нет ничего важнее вопроса собственности на платформы, то есть на средство доступа и обмена информацией. Именно это побудило его еще в 2003 году ввести в оборот термин «сетевой нейтралитет» и развернуть дискуссию о балансе прав общества и компаний онлайн. Отсюда и название его книги, вышедшей в 2010 году. «Прежде чем рассуждать о свободе слова, — пишет он[356], — надо определить, кто контролирует переключатель».