Орел в небе - Уилбур Смит

– Прощай, изгородь Конни!

Из соображениям престижа, а может, просто из озорства, во имя радости разрушения, ни один слон не воспользуется пробоиной, сделанной другим.

Каждый из них выбрал собственный столб, твердое дерево, углубленное в цемент, и без всяких усилий сломал его на уровне земли. Целая миля изгороди была снесена, проволочная сетка лежала на просеке.

Слоны использовали сломанные столбы в качестве мосточков, чтобы не пораниться об острые концы колючей проволоки. Миновав изгородь, они собрались на берегу пруда и всю ночь пировали, пожирая желтые ягоды; на рассвете они перебрались через снесенную ограду в безопасность парка. Возможно, их гнало чувство вины и раскаяния, и они надеялись, что Конрад Берг обвинит какое-нибудь другое стадо.

Теперь на пути других животных, которые давно стремились к тучным пастбищам и сладкой воде, больше не было преграды.

Уродливые маленькие голубые гну с чудовищными головами, нелепыми воинственными гривами и изогнутыми рогами напоминали могучих быков. Комедианты буша, они прыгали от радости и кругами носились друг за другом. Их спутники, зебры, вели себя с большим достоинством и, не обращая внимания на это шутовство, деловито проходили мимо упавших столбов. Их полосатые крупы блестели, головы и уши были настороженно подняты.

Берг встретил Дэвида у остатков изгороди; он выбрался из своего грузовика и осторожно перелез через проволоку. Его сопровождал Сэм.

Конрад покачал головой, осматривая разрушения и печально усмехаясь.

– Это старый Мохаммед и его приятель Одноглазый, я узнал их след. Ишь, не могли удержаться, мерзавцы... – И он быстро взглянул на сидевшую в "лендровере" Дебру.

– Вы совершенно правы, мистер Берг, – предупредила она его извинения.

Сэм прохаживался взад и вперед вдоль дороги, потом подошел к ним.

– Добрый день, Сэм, – поздоровался Дэвид. Сэма пришлось очень долго убеждать, что это ужасное изуродованное лицо принадлежит молодому нкози Дэвиду, которого Сэм учил идти по следу, стрелять и забирать из диких ульев мед, не потревожив пчел.

Сэм цветисто приветствовал Дэвида. Он очень серьезно относился к своей форме и держался с большим достоинством. Трудно было определить его возраст (у него было широкое, плоское, лунообразное лицо нгуни, аристократического воинственного племени Африки), в его густых кудрях, на висках под мягкой фетровой шляпой, появились белые полоски, а Дэвид знал, что до своего ухода Сэм проработал в Джабулани сорок лет. Вероятно, сейчас ему было около шестидесяти.

Он быстро доложил Конраду о своих наблюдениях, описал виды животных, перешедших через изгородь, и их количество.

– Еще стадо буйволов, сорок три штуки, – Сэм говорил по-зулусски, и Дэвид понимал его. – Те самые, что были на водопое у дамбы Райпейп вблизи Хлангулене.

– Эккерс бегом прибежит: из филе буйвола получается лучший билтонг, – сухо заметил Конрад.

– Когда он узнает, что изгородь снесена? – спросил Дэвид. Конрад пустился в длинный разговор с Сэмом, и после нескольких фраз Дэвид перестал понимать, о чем идет речь. Но в конце концов Конрад перевел:

– Сэм говорит, что он уже знает. Все ваши слуги и их жены покупают товары в его магазине, и он платит им за такую информацию. Оказывается, между Сэмом и Эккерсом кровная вражда. Сэм подозревает, что именно Эккерс организовал ту засаду ночью на дороге, когда его избили. Сэм три месяца пролежал тогда в больнице. Он считает, что это Эккерс поджег его дом, чтобы изгнать из Джабулани.

– Все сходится, верно? – сказал Дэвид.

– Старина Сэм постарается помочь нам поймать Эккерса, и у него есть свой план действий.

– Давайте послушаем.

– Ну, пока вы в Джабулани, Эккерс будет приходить только по ночам и стрелять в свете лампы. Он все здесь знает, и его не поймать.

– Итак?

– Вы должны сказать слугам, что уезжаете на две недели, отправляетесь по делам в Кейптаун. Эккерс узнает сразу, как только вы уедете, и поверит, что Джабулани в его распоряжении...

Примерно с час они обсуждали подробности, потом обменялись рукопожатием и расстались.

Возвращаясь домой, они выехали из леса на открытую поляну, поросшую высокой травой, и Дэвид увидел ослепительно белых цапель, плывущих, как снежные хлопья, над качающимися верхушками золотистой травы.

– Там что-то есть, – объявил он и выключил двигатель.

Они терпеливо ждали, пока Дэвид не увидел движение в траве, стебли расступались и смыкались, пропуская тяжелые тела. Потом медленно поплыл ряд из трех сидящих цапель, их несло на спине скрытое растительностью животное.

– Буйвол! – воскликнул Дэвид, когда из травы показался большой черный силуэт. Буйвол остановился, увидев в тени деревьев "лендровер", и, высоко подняв морду, принялся рассматривать его из-под широких рогов. Он не встревожился: животные в парке привыкают к человеку почти так же, как домашний скот.

Постепенно из высокой травы появилось все стадо. Каждое животное в свою очередь осматривало машину и вновь принималось щипать траву. Всего буйволов оказалось сорок три, как и определил Сэм, и среди них – несколько старых самцов не менее пяти с половиной футов в холке и весом в две тысячи фунтов. Рога их росли из центра головы, из массивного утолщения, и закруглялись к тупым концам, поверхность блестела, как отполированная.

Возле тяжелых тел и мохнатых ног буйволов вились многочисленные пестрые птицы с алыми клювами и блестящими маленькими глазками. Они выклевывали клещей и других кровососущих насекомых. Время от времени один из могучих буйволов фыркал и вздрагивал, обмахиваясь хвостом, когда острый клюв болезненно задевал уязвимые части тела – под хвостом или у свисающей тяжелой мошонки. Птицы, трепеща крыльями, чирикая, разлетались, ждали, пока буйвол успокоится, и возвращались к своему занятию.

Дэвид фотографировал стадо, пока не стемнело, и домой они приехали в темноте.

За ужином Дэвид открыл бутылку вина, и они выпили ее на веранде, сидя рядом и вслушиваясь в ночные звуки буша: крики ночных птиц, гудение насекомых и их удары о проволочную сетку, шуршание мелких животных.

– Помнишь, я как-то сказала тебе, что ты избалован и не годишься для брака? – негромко спросила Дебра, прижавшись головой к его плечу.

– Я этого никогда не забуду.

– Готова официально отказаться от своих слов, – продолжала она, и Дэвид осторожно отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. Почувствовав на себе его взгляд, она расцвела легкой застенчивой улыбкой. – Я влюбилась в испорченного мальчишку, который думал только о скоростных автомобилях и ближайшей юбке, – сказала она. – Теперь передо мной мужчина, взрослый мужчина. – Она снова улыбнулась. – И он мне нравится еще больше.

Он привлек Дебру к себе, их губы слились в долгом поцелуе, наконец она счастливо вздохнула и снова положила голову ему на плечо. Некоторое время они молчали, потом Дебра снова заговорила: