Детский сад, штаны на лямках - Люся Лютикова

Мужчина оживился:

– Да я с радостью помогу, но как? Я же ничего не знаю. По правде говоря, мы с Ольгой и не разговаривали совсем, телевизор только смотрели.

– Были у Ольги Валентиновны враги?

Собеседник махнул рукой:

– Да откуда! Кому она нужна.

– А если подумать? С кем она ссорилась?

Мужик наморщил лоб.

– Ну, в прошлом месяце она крупно поругалась с соседкой сверху, та ее залила, а ремонт оплатить отказалась. Но ведь за это не убивают. И потом, это ведь Ольгу залили, а не наоборот.

Да уж, на повод для убийства залив явно не тянул.

– Может, еще что-нибудь вспомните?

Егор застыл на пару секунд, потом встрепенулся:

– А, вот! Недавно на Ольгу напали! Разбили голову до крови! Ее пытались ограбить в подъезде, ударили головой о стену, но она отбилась сумочкой. Я предложил подать заявление в полицию, она отказалась, сказала, что все равно лица нападавшего не видела, там темно было.

А вот это уже интереснее.

– Когда, вы говорите, напали? Точную дату вспомнить можете?

– Ну, – мужчина возвел глаза к потолку, – в прошлый понедельник. Наверное, какому-то алкоголику на опохмел не хватило, вот он и промышлял по подъездам.

А убили Махнач в среду. Два нападения за неделю – случайное совпадение, или же первая попытка убийства преступнику не удалась?

Больше Егор ничего вспомнить не мог.

– Скажите, а подруги у вашей жены были?

– Все ее подруги в поселке остались, где она раньше жила. Ольга рассказывала, что сама она деревенская, работала в санатории массажисткой, познакомилась с начальницей соцзащиты, та ее сюда и перетащила, квартиру выдала.

– И давно это было?

– Около полугода назад.

– Неужели за полгода Ольга Валентиновна не обзавелась подругами? – не поверила я. – В гости к ней кто-нибудь приходил?

Егор покачал головой.

– Хотя бы по телефону она с кем-нибудь общалась?

– Да с Юлькой только болтала, они вместе работали.

– С какой Юлькой? С Прудниковой? С юристом из соцзащиты?

Мужчина кивнул и задумчиво произнес:

– Ну да, ее тоже сегодня хоронили. Убили их в один день. Обеих придушили. Странное совпадение вообще-то. Может, следствию на это обратить внимание?

– Ну вот, а вы говорите – подруг не было. Нашлась же одна подруга!

– Да они день дружили, два ссорились. Бабы вообще дружить не умеют. Вот мужская дружба – это да, особенно если армией проверена. Мы с моим лучшим другом Генкой вместе служили на флоте, а потом поехали на Север работать вахтовым методом…

Воспоминание грозило растянуться надолго, поэтому я без сожалений прервала:

– А по какому поводу ссорились?

– Кто? – оторопел Егор. – Мы с Генкой никогда не ссорились.

– Да не вы, а Ольга с Юлией. С чего им ссориться?

– Кто ж этих баб разберет. Квартиры какие-то обсуждали, деньги чужие считали, тысячи долларов.

Услышав слово «деньги», я вцепилась в него, как терьер в грелку:

– Значит, они ругались из-за денег?

– Да из-за всего. После того нападения в подъезде Ольга какая-то нервная стала. Я бы даже сказал, что она немного свихнулась. А может, и не немного.

Да уж, свихнешься тут: изымать детей из семьи и потрошить на донорские органы! Значит, между Прудниковой и Махнач произошел конфликт, компаньоны не поделили прибыль. Имеет ли это отношение к убийствам?

– А с чего вы решили, что они считали чужие доллары? Может, свои?

Эта мысль так рассмешила Егора, что он расхохотался во все горло.

– Да бросьте, у Ольги зарплата была десять тысяч рублей плюс премия! Если бы у нее водились доллары, уж я бы точно знал!

Ох и просчитался ты, голубчик! Прохлопал ушами. То-то кузина из провинции обрадуется, когда найдет в шкафу банку из-под маринованных огурцов, битком набитую иностранной валютой!

Вот что получается, если не разговаривать с женой по душам, а только смотреть телевизор. Можно материально пострадать, причем в особо крупном размере.

Выйдя из подъезда, я прямиком направилась к автобусной остановке. Надо съездить на поминки к Юлии Прудниковой, возможно, там удастся раздобыть более интересную информацию, кроме той, что ныне покойные чиновницы ругались друг с другом из-за денег. То, что тетки собачились, – это вполне понятно и даже естественно, деньги – такая субстанция, из-за которой все постоянно ругаются, но придушил-то их кто?

Сверившись со своим блокнотом, я обнаружила, что семья Прудниковых живет на бульваре 60-летия Победы. Как я ни напрягала память, не смогла вспомнить такую улицу. Где же она находится? В какую хотя бы сторону ехать?

Спросила у молодого парня, тот буркнул:

– Без понятия.

Старушка в сером пуховом платке проявила массу сочувствия, но тоже не смогла помочь.

Я хлопнула себя по лбу: вот дурында-то! Ведь у меня весь мир в кармане! Я имею в виду мобильник с выходом в Интернет. Через минуту я с недоумением разглядывала карту города. Если верить сайту, бульвар 60-летия Победы находится на том самом месте, где во времена моего детства располагался коровник.

Да-да, двадцать лет назад на окраине города стоял коровник, поэтому в магазинах всегда было свежее молоко, а младенцы, питавшиеся на молочной кухне натуральным творожком, росли здоровыми и упитанными. Рядом с коровником простиралось совхозное поле, на котором мы, школьники, зимой катались на лыжах.

Помнится, спортсменка из меня была аховая. Будучи девочкой упитанной (очевидно, последствие чрезмерного употребления натурального творожка), я терпеть не могла физкультуру и особенно ненавидела лыжи. В частности, меня бесило, что ехать надо по колее, проложенной другими. Кажется, в то время я вообще была жуткая индивидуалистка.

К счастью, мои мучения с лыжами длились недолго – ровно один урок. На первое занятие я немного опоздала, когда подошла к лыжне, одноклассники уже отъехали метров на двести.

– Сделаешь один круг, – инструктировала меня учительница физкультуры, подтянутая дама лет сорока, в прошлом – кандидат в мастера спорта по художественной гимнастике. – Сначала езжай прямо, около трех сосен поверни направо, там будет небольшой овраг, объедешь его и выедешь на обратную лыжню. Поняла?

Гимнастка засекла время, и я бросилась догонять удаляющиеся спины товарищей. Однако как я ни пыхтела, как ни отталкивалась палками, расстояние между нами только увеличивалось. Через какое-то время я поняла, что еду одна-одинешенька по бескрайнему простору и в упор не вижу никаких трех сосен. Вдруг лыжня раздвоилась. Правая колея уходила дальше, в холодное белое безмолвие, а левая заворачивала. Я выбрала левую дорогу, поскольку она давала слабую надежду, что, сделав круг, я вернусь к старту.