Игра правил - Александр Фломастер

Вот так вот он и сказал: «Правда в том, что миру нечего предложить тебе без твоего созидательного соучастия». Золотые слова… Кстати, допускаю, что я попросту мог не замечать предыдущих осеней, возможно, столь же прекрасных, а может, и ещё более прекрасных, чем та. Мог не замечать по причине неучастия в них. Видимо, раньше я не видел красоты, потому что мне не было дела до каких-то там опадающих листьев и желтеющей травы. Ведь я был слишком занят собственным тщеславием, слишком занят недовольством и ненавистью к самому себе. И учитывая, что «счастье не черпается извне», то, следовательно, оно изливается человеком изнутри и проецируется на все проявления окружающего мира, будь то другой человек, компьютерная игра или осень. Но чтобы что-то куда-то «изливать», для начала это что-то нужно заиметь. Чтобы проецировать своё счастье изнутри вовне — его нужно сначала сформировать изнутри. Выходит, что любовь — это очень даже ощутимый и осязаемый ресурс. Ведь породив этот ресурс внутри себя, ты сможешь преобразить свою жизнь снаружи. Получается, что любовь — это нечто, что нужно как-то «создавать» и можно куда-то «изливать». А нечто, имеющее предрасположенность к «созданию» и имеющее в себе динамику, в виде «изливания», явно представляет собой вполне конкретную, просчитываемую и наделённую свойствами физическую переменную. Точно! Вот о чём мне нужно было поговорить с В, а совсем даже не о какой-то жертвенной любви.

Как именно я уснул и на чём закончились блуждания моих мыслей — вспомнить не представлялось возможным. Сутки сменились, мозг отдохнул и перезагрузился. После пробуждения от разговоров о «высоком» мой центр интереса сместился значительно ближе к точке дел насущных. Объёмы действий, спектры исходов, событийные проекции, совесть, дебри о различных электромагнетизмах, о любви и тщеславии, с таким упоением вчера воспринимаемые, сегодня казались чем-то очень незначительным и имеющим весьма отдалённое отношение к моей жизни. Ближе были размышления о предстоящем завтраке, мысли о том, что сегодня надеть и что нужно наконец поменять Юме загранпаспорт: мы так и не сделали этого после свадьбы и оттого были ограничены в перемещениях и планах на лето. Наполнение мыслей было абсолютно обычным и как будто бы не требующим вмешательства и корректировки. Тем не менее в голове сохранилось воспоминание об очень объёмном и довольно-таки важном вчерашнем разговоре. Но все мои попытки мысленно вернуться в него и насладиться какими-то его отдельными частями, смакуя чьи-то слова или размусоливая ответы, натыкались на какой-то непонятный блок. Разговор ощущался не чем-то очень значимым, ярким и близким, что случилось совсем недавно, а какой-то очень пустяковой и несущественной частичкой жизни, если и существовавшей, то в весьма отдалённом прошлом. Из разряда «это было давно и неправда». На возникающие в голове отдельные крупицы оговорённых тем появлялась стойкая реакция в виде незаинтересованности и стремления начать думать о чём-то другом. Очень странное ощущение. Но тот факт, что само это ощущение мне таки удалось зафиксировать и заострить на нём своё внимание, давал надежду разобраться в причинах его возникновения. Закончив все утренние первостепенные дела в ванной комнате и сделав комплекс упражнений на пресс, я направился в кухню, где меня ждала десертная ложка амарантового масла натощак, приготовленные Юмой её фирменные гренки, мамино домашнее сливовое варенье и ароматный чай с бергамотом. Слегка приобняв Юму со спины и с пожеланием доброго утра чмокнув аккуратно в шею, я разместился за столом, приготовившись наслаждаться завтраком.

— Я вчера уснула, — оживлённо заговорила Юма, — и даже не помню, как ты пришёл. Вы, по-моему, что-то совсем поздно разошлись. Как посидели-то? Кто выиграл?

— Мотя с В не доиграли вчера, — ответил я, не выдавая своих внутренних терзаний. — А в целом посидели хорошо, интересный разговор получился.

— Явно небезынтересный, судя по тому, как долго он длился. — Последовала короткая пауза. — Но всё же какой-то ты странный. Как будто не с той ноги встал. Или просто в мыслях до сих пор витаешь. Но ты смотри, будь аккуратней, лучше голову особо не напрягай сегодня, двадцать третий лунный день же начался утром.

Способность Юмы насквозь видеть и чувствовать моё истинное состояние и настроение пришлась, как никогда, кстати. У меня совершенно вылетели из головы все эти лунные дни. Может, поэтому у меня сегодня совершенно иное мировосприятие?

— А я всё с утра понять не мог, — удовлетворённо произнес я, — почему сегодня совершенно другая голова. Как-то всё бесит по мелочи, раздражительность какая-то нелепая и безразличие ко вчерашнему разговору. Не мог понять, в чём дело. Совсем про дни эти лунные забыл, как всегда, а ты ни с того ни с сего про них заговорила.

— А, ну это естественно, — улыбнувшись, поддержала она. — Разумеется, в двадцать третий будет совершенно другая голова. Я краем уха слышала вчера какие-то бурные философские споры и обсуждения. Двадцать второй как раз прекрасен для подобных разговоров. Ты, кстати, зря забываешь про лунные дни, в них лучше вписываться правильно.

— Да закручиваюсь какими-то делами или мыслями, и вылетает из головы постоянно. Напомни, пожалуйста, ещё раз, постараюсь запомнить, что там конкретно какой день означает.

— Прочитав за многие годы десятки различных лунных календарей, я пришла к выводу о бесполезности блуждания по огромному пласту разношёрстных интерпретаций и оболочек, посвящённых вопросу лунных дней. Даже и не знаю, как комментировать тамошнюю околесицу, что какой-то конкретный день якобы может «принести озарения и открытия» или какой-то конкретный день является «хорошим» или «плохим». Как только не обзывают и каких только характеристик не навешивают на дни окончания четырёх лунных фаз — на девятый, пятнадцатый, двадцать третий и двадцать девятый. Нарекают их и «сатанинскими», и «демоническими», и «тяжёлыми», и «плохими». Всё это, разумеется, невежественная ересь. Как говорил Эльдар Рязанов: «У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать». Лунные дни — это своеобразная погода. Все дни лунного цикла необходимы человеку для проработки различных аспектов своей личности. Вести речь о качественном превосходстве какого-то дня над другим или принижать значимость того или иного дня — галиматья и ахинея. Все дни лунного месяца могут явить озарение в случае, если человек следует условиям развития данного дня. Оттого не хочу жонглировать терминологией и читать двухчасовую заумь под соусом эффекта Барнума, а лишь кратко изложу суть актуальных действий в каждый лунный день, опустив ненужные дебри.

— Отлично, — охотно подхватил я. — Так проще будет запомнить. Именно это мне и нужно.

— Запоминай, — тут же перешла к делу Юма:

— Первый лунный день. Планирование и постановка стратегических целей на предстоящий месяц. Но лучше отложить принятие решений в бытовых вопросах и активную деятельность в целом.

Второй лунный день. Отлично чувствуется, что человеку нужно и что для него важно на самом деле. Хороший день, чтобы оценить на весах жизненные приоритеты и заняться внутренним оздоровлением.

Третий лунный день. Выплеск и обострение внутренней энергии. Исключительный день для активности и всех форм физической нагрузки. В противном случае есть риск получить агрессию и раздражительность.