Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских - Эндрю Лоуни

они совсем не незаменимы – герцог и герцогиня оказывали им честь, пользуясь их трудом»[624].

Однажды на Рождество личный секретарь герцога Джон Аттер подарил своему работодателю «небольшую сумку для переноски его ботинок для гольфа на поле». Герцог нервно переступил с ноги на ногу. «Мне жаль, Джон, но, боюсь, пока Мельница не будет продана, мы не сможем позволить себе подарок для тебя»[625].

Тем не менее, по словам одного сотрудника, каждое Рождество устраивалась вечеринка для персонала и королевской четы:

«Я получил огромное удовольствие от детей. Хотя родители и предупреждали их о том, чтобы они вели себя наилучшим образом, неизбежно начинали носиться по комнатам. Однажды мальчик, игравший с оловянными солдатиками, случайно опрокинул вазу, служившую ему замком. Она, конечно, разбилась, и он разрыдался. Но герцогиня взяла его за руку, помогла ему убрать осколки и провела остаток дня, играя с ним в солдатики на Парадной лестнице»[626].

Герцогиня была в курсе всех приездов знаменитостей в Париж с помощью подписки на «Службу знаменитостей». Когда известный американский писатель бывал в Париже, Уоллис не только посылала приглашение, но и покупала одну из его или ее книг. После этого герцогиня, как вспоминал Кливленд Эмори:

«…выбирала особенно хорошую цитату, а затем во время ужина, когда наступала полная тишина, поворачивалась к автору и говорила: «Я действительно думаю, что ваши слова, – а затем она медленно цитировала точную строчку – так чудесно звучат». После того, как она делала это, по крайней мере один гость всегда говорил своему спутнику: «Разве это не похоже на герцогиню? Она всегда в курсе всего»[627].

Все было сосредоточено на том, чтобы они и их дом выглядели хорошо. Уоллис заставляла Эдуарда из «Александра» ежедневно приходить в дом и расчесывать ей волосы. Затем она регулярно делала прическу и макияж в салоне Элизабет Арден на Вандомской площади, где к ней относились как к королевской особе. Букет ее любимых цветов был помещен в специальную хрустальную вазу в ее личном процедурном кабинете. По вызову появлялись ее любимые парикмахеры Клод, Роджер и Мануэль, которые наносили специально разработанную секретную краску. Только ее Уоллис всегда возила с собой, когда путешествовала. Приходил эксперт по макияжу Мадлен со специально созданным тональным кремом, предназначенным для увеличения ее глаз и отвлечения внимания от выдающейся линии подбородка.

Герцогиня могла быть требовательной клиенткой, однажды пожаловавшись, что ее «должным образом не приняли и не сопроводили». Продавщица была немедленно уволена. «Несмотря на все особое отношение, которому она подвергалась в «Ардене», Уоллис не давала хорошие чаевые», – писал один из ее биографов[628]. Вместо этого, если им повезет, женщины получат золотые и бриллиантовые булавки в форме плюмажа принца Уэльского с девизом Honi soit qui mal y pense, а мужчины – золотые запонки с королевским гербом. «Историческое значение этих подарков часто упускалось из виду их получателями, которые предпочли бы чек или наличные»[629].

В феврале 1947 года герцог принял предложение Генри Люса, владельца «Тайм Лайф», написать четыре статьи под названием «Воспитание принца», посвященные его карьере вплоть до Первой мировой войны и освещаемые журналистом Чарльзом Мерфи. Они вышли в декабре и были проданы по всему миру, а еще четыре были выпущены в мае 1950 года.

Томми Ласеллс был возмущен статьями, но понял, что мало что можно сделать, написав в служебной записке: «Мне жаль говорить, но многолетний опыт убедил меня, что он не испытывает подобных чувств, когда интересы монархии или королевской семьи вступают в конфликт с тем, что он считает интересами собственными и герцогини»[630].

Воодушевленный общественным приемом и доходами от статей и стремясь изложить свою собственную версию событий, заполнить свое время и заработать еще немного денег, в июле 1948 года герцог согласился работать с Мерфи над автобиографией под кодовым названием «Операция Бельведер». Намеченная дата сдачи – сентябрь 1949 года, но книга была измучена задержками. Герцог никогда не отличался особой самодисциплиной, предпочитал проводить время в обществе. Появились и новые проблемы[631]. Например, Черчилль нервничал, что его поддержка герцога во время отречения повлияет на отношения с королевской семьей, и попросил, чтобы его частная переписка не использовалась, а публикация была отложена до окончания всеобщих выборов.

Позже Мерфи напишет о герцоге, что «его концентрация внимания составляла максимум две с половиной минуты; и когда история предыдущей ночи ясно читалась в его дрожащих руках и налитых кровью глазах… становилось ясно, что еще один рабочий день пройдет впустую»[632]. Не помогало и отсутствие поддержки этого предприятия со стороны Уоллис, отдававшей предпочтение общественной жизни. Было похоже, что она возмущена тем, что герцог делает что-то для себя, и не хотела, чтобы он возвращался к прошлому.

* * *

Весной 1949 года Георг VI лежал в постели в Букингемском дворце после операции по удалению участка нерва у основания позвоночника. Такие меры были предприняты с целью противодействия атеросклерозу, от которого теперь страдал король в результате слишком сильного стресса – и слишком большого количества сигарет. Существовала опасность, что ему придется ампутировать обе ноги. Недееспособность короля предоставила возможность его старшему брату.

«Король тяжело болен и вышел из игры», – написал Кеннет де Курси герцогу. И добавил:

«Я могу сказать вам совершенно конфиденциально, что вопрос о регентстве уже обсуждался, и представляется достаточно вероятным, что в настоящее время [регент] будет назначен. Если регентство будет в первую очередь зависеть от Маунтбеттенов [то есть лорда Маунтбеттена и принца Филиппа], последствия для династии [Виндзоров] могут быть фатальными, и я не сомневаюсь, исходя из моей информации, что Маунтбеттены, хорошо осведомленные о ситуации, сделают все, что в их силах, чтобы усилить свое влияние на общественное регентство, на будущего монарха… Все эти опасности можно было бы предотвратить, упрочить позиции, и я считаю, что Династия будет надежно защищена, если герцог вернется жить в Англию»[633].

Амбиции Виндзоров обосноваться, хотя бы временно, в Великобритании после войны были основаны на знании о плохом состоянии здоровья Георга VI и