Капкан на мечту - Наталья Андреева

Лиза в ужасе распахнула глаза.

– Это, должно быть, больно… – прошептала она.

– Хотя бы переводную сделай, которая через какое-то время смывается, а там посмотрим. Надо же с чего-то начинать…

В суд Ульяна все-таки пошла, хотя ни защита, ни обвинение не пригласили ее в качестве свидетеля. Следователь Кликушин счел историю с обменом убийствами фантастической, адвокат же Хорькова (уже третий) и вовсе посоветовал своему клиенту молчать.

– Если не хотите выглядеть на суде дураком, забудьте об обмене убийствами, – сказал одетый в дорогой костюм представительный мужчина, невесть как угодивший в социальные адвокаты. Такие господа если и берутся за дело, то лишь за большие деньги.

Хорьков сразу стал подозревать, что коллегия адвокатов наложила на этого господина взыскание из-за какого-то серьезного проступка. Приходится теперь подвизаться социальным адвокатом, чтобы не потерять квалификацию и выждать положенное время. Хорьков даже хотел предложить деньги, но сообразил, что ему опять не повезло. Адвокат ни за что не станет рисковать, а дать ему столько, чтобы хватило на безбедную старость, Хорьков не мог. Его финансовое положение теперь было сомнительно.

Мадам Выдан все-таки добилась своего. На имущество ее покойной дочери был наложен арест, вплоть до выяснения всех обстоятельств ее смерти. Хорьков еще мог рассчитывать на наследство, но лишь в случае оправдательного приговора. Если же суд признает его убийцей…

О! Тогда теща начнет действовать! С ее энергией, деньгами и связями она лишит ненавистного зятя всего! Это ее заветная мечта вот уже много лет. Выставить Хорька на улицу нищим. А теперь еще у мадам Выдан появилась возможность засадить его в тюрьму! Да разве теща упустит такой случай?!

Ее появления в суде Юлий боялся больше всего. Теща прекрасно умеет драматизировать ситуацию! Все искры семейных ссор, которые долетали до квартиры мадам Выдан, теперь будут раздуты в гигантское пламя. Ольга Ефимовна уж постарается, чтобы на этом огне ненавистный Хорек изжарился живьем. Юлий теперь надеялся только на чудо.

«Но ведь я не убивал!» – с тоской думал он, сидя на скамье подсудимых.

Чем больше говорили свидетели, тем меньше судьи, да и все, кто сидел в зале, в это верили. Хорьков с ужасом чувствовал, как в крышку гроба, в который его положили, один за другим забивают огромные гвозди. Потому что морально Юлий Хорьков уже был мертв, многомесячное тюремное заключение его сломило. А теперь гроб, в котором он лежал, опускали в могилу. Хорьков осознавал, что пятнадцать и даже десять лет в колонии строго режима он вряд ли выдержит. Это все, конец.

Особенно было обидно, что выпал всего один день счастья. Мечта Юлия осуществилась, но, увы! Всего-то на один день! И все. Птица счастья вырвалась из силков и упорхнула. И наступила ночь.

«За что мне все это?! – цепенел от ужаса он, слушая очередного свидетеля. – Что я такого сделал?!»

Вроде бы все продумал и рассчитал. Была лишь одна досадная ошибка. В тот день, когда он всласть поиздевался над Ульяной Схованской. А если бы согласился убить ее мужа?

И вдруг Хорьков увидел ее в зале. Она улыбалась. Да-да! Она улыбалась! Он было дернулся. Вот человек, который знает всю правду! Судя по торжествующей улыбке, Ульяна ее знает! Какая жестокая месть! Знает и молчит.

Женщины одна за другой поднимались на трибуну. Такие разные женщины. Сухонькая, заплаканная Софья, вызывающая у людей сочувствие. Грозная Мадам Выдан, при одном только виде которой все сидящие в зале и даже судьи невольно выпрямляли спины. Всевидящая и всезнающая госпожа Домна, повергающая в трепет. Такие разные женщины. Но все они были единодушны:

– Убил Юлий Хорьков!

Даже когда стенобитные орудия сменились мелкокалиберными, лучше Юлию не стало. Сначала консьержка начала поливать его грязью:

– Они все время ругались! Да весь дом это знает! Я сама слышала, как она кричала: «Смерти моей хочешь, мерзавец!» Это он ее отравил! Да тут и думать нечего!

Потом на свидетельскую трибуну поднялась соседка, которая долго и нудно начала докладывать, как трудно было жить на одной лестничной клетке с Розалией Хорьковой.

– Расскажите подробно о том вечере, когда ее убили, – попросил государственный обвинитель.

– Был жуткий скандал. Они так кричали, что я слышала каждое слово. В основном он кричал, – женщина кивнула на скамью подсудимых, где поджался Юлий. – Я даже удивилась. Обычно он тихий. А тут орал: «Кончилось мое терпение! Я с тобой развожусь! Ты гадина!»

– Так и сказал: гадина? – с интересом спросила судья.

– Жирная гадина, – поправилась женщина. – И еще: я никогда тебя не любил, жил с тобой только из-за твоих денег.

Хорьков невольно вздрогнул: слово в слово! Он будто заново переживал тот вечер. Да если бы он знал, что все эти слова теперь озвучат в суде, уж он бы, конечно, попридержал язык за зубами! Но ведь тогда он свято верил, что видит жену в последний раз в жизни! Так оно и вышло, но теперь его судят за убийство!

– …Потом он выскочил из квартиры и хлопнул дверью.

– А она?

– Легла, наверное. Наступила тишина.

– Может быть, вы слышали за стенкой шаги?

– Нет. Вроде бы было тихо.

– Ну а голоса? Еще кто-нибудь приходил после того, как ушел Хорьков?

– Если бы кто-то приходил, я бы услышала! – отчеканила свидетельница. – Я ждала мужа с работы и внимательно прислушивалась к шагам на лестничной клетке. Слышимость у нас и в самом деле прекрасная. Я ждала, когда откроются двери лифта, чтобы включить микроволновку, – пояснила она. – Там стояло тушеное мясо с картошкой. Муж приходит с работы голодный и усталый и очень раздражается, когда приходится долго ждать еду. Еще больше раздражается, когда она остынет. Вот я и поджидаю его с ужином наготове. Я на пенсии, делать особо нечего, дети выросли и живут в другом городе. Внуков привозят редко. Вся моя забота – муж. Он ведь теперь кормилец семьи!

– Он потому и в суд не явился? – вяло спросил адвокат, предпочитающий на этом процессе молчать.

– А что ему здесь делать? – кинулась на защиту кормильца женщина. – Да он и не помнит ничего! Есть у него время обращать внимание на все эти мелочи? Подумаешь, соседку убили! То есть я совсем не то хотела сказать, – спохватилась она. – Тот вечер, о котором вы спрашиваете, был самым обычным. Пятница, конец рабочей недели. Но муж работает и в субботу, поэтому у него не короткий день, а обычный. Я ждала его в половине десятого, как всегда. У меня время подсчитано с точностью до минуты. Мясо греется ровно шесть минут, за это время муж успевает переодеться и вымыть руки. Садится за стол, и я подаю ему ужин. С того момента, как мой сосед ушел из дома, и до того, как пришел с работы мой муж, а он всегда возвращается домой в половине десятого, к Хорьковым никто не приходил. У них было тихо. Хотя… Мне показалось, что кто-то плакал… – она замялась. – Впрочем, я не могу поручиться.