Маска резидента - Андрей Ильин

Господи! Сколько вопросов! И на каждый ответь, и каждый ответ запомни, и каждый увяжи с предыдущим и последующим! Вот жизнь! С тоски сдохнешь, если до того не помрешь от перенапряжения. А несведущие почитатели детективов свято верят, что ликвидация — это когда забрался человек на чердак, вытащил винтовку с оптическим прицелом и бабахнул с километра в затылок ничего не подозревающей жертве. Нет, конечно, и вытащил, и бабахнул, но это лишь малая видимая часть айсберга работы. А о самом главном, о подготовке, никто знать не желает. Скучно. И то верно. Кто станет читать многотомный детектив, состоящий на треть из столбцов непонятных, а на самом деле чрезвычайно важных цифр, на треть из автобиографий, затверженных — родился, учился, женился — легенд, на треть из черт знает какой мешанины сопромата, баллистики, психологии, оптики и т. п. наукообразных дисциплин и лишь из одной страницы собственно действия. То есть именно тех: он вытащил винтовку, совместил перекрестье прицела с виском героя и, злобно усмехнувшись, нажал на спусковой крючок… Такое даже и я, если не по обязанностям службы, читать не буду. Читать не буду, а считать буду. Приходится! Конечно, если быть до конца честным, я подхалтуривал. Не без того. Во-первых, у меня не было необходимого в таких случаях резерва времени. Во-вторых, противник мой был далеко не самым профессиональным. И, в-третьих, передо мной не стояла задача свершения чистого, не оставляющего следов преступления, что на порядок упрощало подготовку. Я действовал без оглядки на то, что следователи впоследствии, разбираясь в очередном, со смертельным исходом, происшествии, обнаружат в нем некоторые позволяющие подозревать злой умысел странности. Ну и что? Почти наверняка они объяснят это конкурентной борьбой местных преступных группировок. Важнее, чтобы сами преступники раньше времени не почуяли неладное. Для того и тружусь не покладая рук или, скорее, ног.

Ночами я, превратив сотни затверженных днем цифр в линии на план-схеме, высчитывал свой путь, возможные действия и контрдействия противника и способной вмешаться в ход событий ближней милиции. Я передвигал фишки, обозначающие машины и людей, по бумаге, видя за этими короткими ломаными линиями вполне конкретные улицы, переулки, подъезды, двери, проходные дворы. К утру я сжигал весь тщательно вырисованный план, чтобы вечером вновь его восстанавливать. Возможно, я со своими тайными играми перебарщивал, но привычка есть привычка. Если бы вас десять лет учили самыми жестокими методами убирать за собой, вы бы тоже, сами не зная почему, потянулись бы за спичками.

К исходу третьей ночи я придумал шесть версий чужих смертей.

Последние перед работой сутки я посвятил покою. Я отдыхал столько, сколько хотел отдыхать. Это убийцам-бытовикам вроде Раскольникова плохо спится и естся перед преступлением, а у профессионала сон от настроения и угрызений совести не зависит. Единственное, что на него влияет, — внутренний приказ. Закрыл глаза, сказал себе «спать» — и через мгновение в отключке.

Если спец не умеет спать, когда надо и сколько надо, а только когда захочется, его можно смело списывать в тираж. Умение уснуть в любой обстановке и проснуться в строго определенное время — это азы спецобучения, это оборотная сторона умения не спать вовсе по трое-пятеро суток кряду. Не умеешь первое, в том числе выспаться, отключаясь на две-три минуты каждые четверть часа, значит, не умеешь и второе.

Не хитрость не смежать веки целую неделю подряд (задача при этом — не потерять сообразительности и работоспособности). Полную бессонницу, ее скорых и нередко катастрофических последствий одолеть невозможно даже с помощью-медикаментозных спецсредств. Таблетки способны помочь одномоментно, после чего необходима продолжительная реабилитация. Спать человек должен. Без этого не обойтись. Вопрос, как спать!

Спец может выспаться за минуты, причем, но это уже высший пилотаж, не закрывая глаз. Может, если в том будет необходимость и, главное, возможность, дрыхнуть без подъема на оправку, без зевоты и ворочаний с бока на бок трое суток подряд. Но через трое суток встанет и сможет шестеро суток без отдыха молотить ногами километры лесного бездорожья или кулаками спарринг-противников в учебном бою. Но и то, и другое инструкторы делом доказали. И если способность мгновенно засыпать вырабатывали, используя гуманные внушение и гипноз, то умение просыпаться в заданное время — драконовскими, но очень действенными методами болевого кнута. Проще говоря, если вам предложили проснуться в 03.17, то уж вы постарайтесь не проспать, потому что в 03.18 через ваше тело пропустят разряд электрического тока. Такой способ обучения очень доходчив и очень эффективен. Уверен, чтобы научиться считать во сне не то что минуты — секунды (!), даже хроническому засоне, до того недосыпавшему полгода, потребуется не более пяти уроков. Потому что с каждым новым уроком сила болевого удара нарастает. Если в первый день вы почувствуете сильный укол в районе висков, в третий — нестерпимую, словно по всей внутренней поверхности черепа у вас выросло сто пульпитных зубов, боль, то в пятый боль пронзит ваш мозг раскаленной на огне спицей и вы проснетесь лишь для того, чтобы тут же потерять сознание.

Говорят, десятое практическое занятие по хронометражу сна может если не убить, то оставить до конца жизни неизлечимым калекой.

Вот такой, очень хороший, потому что достигает результата, метод. Низкий поклон его изобретателю. Если бы меня щадили и, к примеру, будили мягкими уговорами и вручением после успешного пробуждения пряников, я бы давно уже был покойником, проспавшим собственную смерть. А так ранее испытанная, но очень хорошо запомнившаяся организму мука гарантирует мне запланированный подъем точнее швейцарского, громкого боя, будильника. И точно так же, и опять не без помощи спецов — «психов» и инструкторов, я умею отключать внутреннее реле времени и погружаться в глубокую, хоть на часы, хоть на дни (на недели не пробовал, но тоже смогу) спячку.

Вот этим восстанавливающим силы «отсыпом» я и занимался в последний перед делом день. Последующие мне отдыха не обещали. Я набирал энергию покоя, как аккумуляторная батарея электричество. Я заряжался, чтобы потом, когда придет время, выплеснуть ее без остатка. Отдых для спеца — это тоже работа, создание предпосылок для последующего активного действия. И исполнять он ее должен самым тщательным образом. Только так! Если бы я отправился на операцию сразу, я бы, возможно, сдох на полпути. А этого я позволить себе не могу. Полдистанции для меня не существует. Или все, или то же самое, что ничего. Выполнить намеченное на 99 процентов — значит не выполнить вовсе. Даже единственный ушедший от кары авторитет угрожает Тайне и, значит, лично мне в той же мере, в какой угрожали пятеро уже отошедших в мир иной. Возможно, даже больше, такая цепочка странных и профессионально исполненных смертей заставит конторских ревизоров копать в данном направлении еще ожесточенней, а запуганный гибелью сотоварищей счастливчик за гарантии безопасности расскажет кому угодно и что угодно. Он же не знает, что причиной повального мора служит не пересчет прибылей, не раздел сфер влияния, не плановая месть, а несколько случайно узнанных им фактов. И что даже косвенное упоминание о них равнозначно смертному приговору. Нет у меня 99 процентов. Только сто!