Батарея держит редут - Игорь Лощилов

Иногда офицерские собрания оживлялись присутствием Грибоедова, который вместе с князем Обрезковым представлял дипломатическую миссию при штабе Паскевича. Обычно он находился в Дейкаргане, где участвовал в ведущихся переговорах, но когда обстановка обострялась и переговоры прерывались, вырывался сюда, чтобы, по его словам, «глотнуть свежего воздуха». Грибоедов уже долгое время находился на Кавказе и пользовался среди офицеров высоким авторитетом. Его знаменитую комедию «Горе от ума» знали многие, несмотря на то что она еще нигде не представлялась и не была опубликована. Но ценили Грибоедова не столько как писателя (на Кавказе это обстоятельство имело второстепенное значение), ценили прежде всего за высокие человеческие качества. Он приходился родственником генералу Паскевичу (тот был женат на его двоюродной сестре), но никогда этим родством не похвалялся и к своей выгоде не использовал, а кроме всего прочего, несмотря на положение штатского человека, старался ни в чем не уступать кадровым офицерам.

Все знали его рассказ о том, как он изгонял из себя робость:

«В персидскую кампанию во время одного сражения мне случилось быть вместе с князем Суворовым. Ядро с неприятельской батареи ударилось подле князя, осыпало его землей – я подумал, что он убит. Это развило во мне такое содрогание, что я задрожал. Князя только контузило, но я чувствовал невольный трепет и не мог прогнать гадкого чувства робости. Это ужасно оскорбило меня самого. Стало быть, я трус в душе? Мысль нестерпимая для порядочного человека, и я решился чего бы то ни стало вылечиться от робости. Я хотел не дрожать перед ядрами в виду смерти и при первом же случае стал в таком месте, куда доставали выстрелы с неприятельской батареи. Там сосчитал я назначенное мной самим число выстрелов и потом тихо поворотил лошадь и спокойно отъехал прочь. Это прогнало мою робость. После я не робел ни от какой военной опасности. Но поддайся чувству страха – оно усилится и утвердится».

Этот рассказ бывалые офицеры приводили новичкам, и те не раз прибегали к подобному способу самовоспитания.

Присутствие Грибоедова, хотя и кратковременное, положило начало истории, призванной сыграть заметную роль в нашем повествовании.

В офицерском клубе шла большая игра в карты, играли в «фараон». Эта игра была в те годы весьма популярной из-за своей простоты и невозможности жульничества. Судите сами. Игрок выбирал из колоды карту, клал рубашкой кверху на стол и ставил на нее деньги. Банкомет раскладывал из другой колоды карты налево и направо. Если карта, выбранная игроком, ложилась у банкомета направо, он платил игроку его ставку, если налево – забирал ставку в банк.

Игра не требовала умственного напряжения, все сводилось к простой, заурядной удаче, к благосклонности судьбы. В тот вечер судьба не очень благоволила Грибоедову, проигрыш был невелик, но все равно неприятен. Он в раздражении оставил игру и вышел в большую кальянную комнату, где обычно собирались игроки, чтобы успокоить взбудораженные нервы. Невдалеке от входа на удобных диванах, в окружении высаженных пальм сидели англичане: Гарт, Монтес, Шее, Кембель и Макдональд. Он был знаком с ними и хотел было подойти, однако тема их беседы вынудила остаться на месте. Разговор шел на английском языке, малоизвестном в тогдашнем обиходе; за карточной игрой общались в основном по-французски, а иногда, в случае крайней досады, прибегали к русским словам, не требующим перевода. Говорил в основном Кембель, рыжеволосый, с одутловатым лицом на короткой шее – типичный британский торговец, хотя и упакованный в военный мундир. Зычно, уверенно, без всякого стеснения он клеймил русских за хитрость и склонность к примитивным развлечениям. Грибоедов вспомнил, что англичанину нынче тоже не повезло в игре, его раздражение было вполне объяснимо, но зачем было связывать собственный проигрыш с характеристикой всего народа? Подобный вопрос задал один из англичан, на что Кембель раздраженно ответил:

– Я не осуждаю русских за то, каковы они, но я порицаю в них притязание казаться теми же, что и мы. Они еще совершенно некультурны, стремятся по-обезьяньи подражать другим нациям и в то же время осмеивают тех, кому подражают. Им, застрявшим на полпути между первобытным состоянием и цивилизацией, изощренным в искусстве лицемерия, неведомы законы чести, они лгут с самым естественным видом, оттого и преуспевают в примитивных карточных играх. Попробовали бы состязаться с нами в винт, вист или другой интеллектуальной игре, так у них для этого не хватило бы мозгов.

– Вот и показали бы им класс, – заметил кто-то из слушателей с явным желанием подвигнуть Кембеля на новое приключение.

– Это совершенно бесполезно, – отмахнулся тот. – У русских отсутствует научный дух, нет творческой силы, а ум по самой природе ленивый и поверхностный. Если берутся за что-нибудь, то только из страха.

– А как же их военные успехи? Они же несомненны.

– Скорее случайны. Русские просто необузданны, их храбрость пассивна, без должной отваги. Солдаты, блистающие дисциплиной и выправкой на парадах, грязно одеты в казарме. Россия, грозная в борьбе с азиатскими народами, будет сломлена в тот день, когда затеет войну с европейскими державами.

– Постойте, прошло всего лишь пятнадцать лет, когда она победила самого Наполеона.

– Случайность, всего лишь случайность! Точно так же как грубая сила может сломать тонкую и изящную вещь...

Грибоедов с трудом удержался от того, чтобы вступиться за соотечественников. Только выработанное на дипломатической службе терпение и необходимость искать аргументы, более весомые, чем те, что возникают при первом порыве, позволили сохранить спокойствие. Он вернулся к игорному столу и отозвал Пущина, непременного и большей частью везучего участника карточных игр. Рассказав о только что услышанном, спросил: можно ли наказать надменного британца его же оружием?

– Ты насчет того, чтобы сыграть в винт? – живо откликнулся тот. – Если постараться и если повезет, то можно... Составишь компанию?

Грибоедов тотчас же отправился к англичанам и обратился к Кембелю:

– Слышал, вы большой мастер игры в винт, не научите ли нас, диких?

Тот заметно смутился, стал мямлить. Куда девался апломб, куда пропал голос?

– А может быть, кто-нибудь из вас, господа, наберется отваги?

Отозвался полковник Макдональд:

– Мистер Кембель и мистер Гарт принимают ваше предложение. Игра обещает быть интересной, мы с удовольствием посмотрим ее.

Все перешли в игорную залу. Составились пары: оба англичанина и Пущин с Грибоедовым. Сначала нашей паре не везло, шла мелкая разномасть. Пущин, однако, не думал досадовать. Как опытный игрок, он знал, что нужно стойко выдержать временные неудачи, и тогда терпение будет вознаграждено. Действительно, карты словно устыдились и взамен надоевших двоек вдруг пошли одни картинки. Пущин понял, что настала пора поймать игру. После очередной сдачи карт англичанином он долго не раскрывал карты, прося мысленно лишь одно: «Господи, не ради своего обогащения, но для поддержания российской чести, пошли мне карту, чтобы побить супостата». Партне-ры уже стали проявлять нетерпение и собирались укорить его за затяжку игры, когда Пущин раскрыл свои карты и едва удержал дыхание – на руках было двенадцать взяток: червы и трефы от туза до десятки и бубновый туз с королем. Если теперь он купит пикового туза, выйдет большой бескозырный шлем.