Золотой перстень с рубином - Елена Добрынина

горе. Не было больше неловкости, недосказанности. Только слезы, которые облегчали их души, освобождали от тяжести.

За перегородкой притихли ребятишки. Они еще мало понимали, почему мамка и неизвестная барышня обнимаются и рыдают на кухне у печки.

Потом, когда и матушка Глаши, и Аня немного успокоились, завязалась беседа. Женщина рассказывала о старшей дочери, иногда ругалась на нее, иногда хвалила, иногда гордилась. Казалось, сейчас откроется дверь и в горницу заглянет всегда веселая камеристка, пошутит и улыбнется. Аню оставили на ночь, не пуская в мороз и метель брести невесть куда. В ответ она попросила разрешить ей помочь с тестом. И вот уже она в переднике сидит и лепит пирожки, а мать Глаши рассказывает ей о камеристке добрые истории. Потом ей налили тарелку щей – жидких, пустых, но к ним были пироги вкусные, хоть и простые. Постелили Ане на лавке в красном углу под образами. На широкую лавку был наброшен овечий тулуп, одеяло. Спать было непривычно жестко, но вполне удобно. Сама хозяйка забралась на полати.

Все уже спали, а Аня все лежала в темноте, слушала потрескивание дров в печке и завывание метели за окном и вдруг почувствовала себя так уютно, как будто дома у бабушки в глубоком детстве. Под эти звуки простой крестьянской жизни она и уснула.

Глава 52.

Из канцелярии Николай вышел в приподнятом настроении, несмотря на сгущающиеся сумерки и усиливающуюся метель. Снега уже знатно насыпало, но природа не хотела угомониться. Ветер бросал горсти снега прямо в лицо, завывал, заносил сугробами улицы.

Насилу граф добрался до Галерной.

- Замёрзли, Николай Павлович? - Участливо спросил Кузьмич. - Вон как кружит!

- Ничего, - стряхивая снег с полушубка, улыбнулся Николай. - Зима как-никак.

Он отдал одежду швейцару и хотел уже подниматься по лестнице, как Кузьмич его окликнул.

- Николай Палыч, батюшка, я забыл совсем, старый дурень! Письмо, ведь, вам.

- Мне? - Обернулся удивлённый офицер. - От кого же?

- Не знаю, ваше сиятельство, мальчонка-посыльный принёс. - Старик протянул ему конверт. - Хотел я его спросить, так он скрылся в мгновение ока.

Пожав плечами Николя взял конверт, поблагодарил Кузьмича и стал подниматься по ступеням. В последнее время ему писала только Лилит, но это было письмо не от неё. С неприкрытым любопытством Николай вошёл в переднюю и сразу же направился в кабинет.Вскрыв конверт ножом для писем, он вынул сложенный вчетверо лист хорошей плотной бумаги. На нём размашистым, незнакомым почерком было написано: "Сегодня вечером за три часа до полуночи в доме на Пятой Рождественской некоторые пикантные подробности о жизни одной милой девицы. Доброжелатель". Это было пошло. В письме намекали на Анну Алексеевну. Липкое, тошное ощущение подкатило к горлу. Николай налил воды из графина и залпом выпил, пытаясь соображать. Кто-то хотел ему что-то показать, что связано с Аннушкой? А может, это она сама назначила ему встречу? Но почерк был скорее мужским, да и приглашение на свидание так не пишут. Николай задумался. А внутри росла тревога, смешанная с ревностью и дурным предчувствием.

До назначенного часа оставалось не так много времени. Что же значило это письмо? Вряд ли «доброжелатель» действует из хороших побуждений, но какая ему, Николаю, разница на самом деле? Можно просто поехать и выяснить, что же хотел показать таинственный отправитель послания в доме на Рождественской? Но для начала, он выяснит, где сама Аннет.

Николай отправился на её поиски, но встретил лишь матушку и сестру, которые совершенно спокойно готовились к ужину.

- Сынок, здравствуй, ужин уже скоро. - Первая обратилась к нему Татьяна Александровна.

Он посмотрел на мать рассеянно:

- Ужин - это замечательно. - И вдруг, перескакивая совсем на другую тему, спросил. - Маменька, что-то я давно Анну Алексеевну не видел за ужином. Она дома?

- Ты бы, братец, почаще дома бывал, знал бы, что Аннушка помогает нам с балом. Столько дел, а всего один день остался. - Влезла сестра.

Ильинский поморщился. Всегда Натали не к месту со своими замечаниями.

Татьяна Александровна прищурилась, озадаченная, но вслух сказала довольно ровно:

- Натали права. Аннушка помогает нам. С тех пор, как рассчитали Дарью, все хлопоты на себя взяла она.

Николай начал раздражаться. Он же ясно спросил, дома ли гувернантка?

- И все-таки, будет ли присутствовать на ужине?

- Что за неприличное любопытство, Николя? - Приподняла в недоумении бровь матушка. - Нет, Аннушка отпросилась сегодня ещё в полдень. Она отправилась на квартиру к дядюшке разобрать вещи перед его приездом. Видимо, решила остаться ночевать там. А почему ты спрашиваешь?

Сердце ухнуло куда-то в желудок, и Николай понял, что это конец. Ещё ничего не знал, не видел, но уже это почувствовал. Поспешно распрощался с матерью, уведомив, что есть не станет, так как вспомнил об одном неотложном деле, развернулся на каблуках и вышел прочь.

- А как же ужин? - Всплеснула руками графиня. - Ну что за несносный мальчишка!?

Но его уже и след простыл.

***

В темноватом коридоре доходного дома на третьем этаже парадной лестницы двое возились у дверей одной из квартир. Точнее, мужчина открывал замок ключом из довольно большой, тяжёлой связкой всевозможных отмычек, а маленькая хрупкая девушка пыталась то обнять мужчину, то прижаться к нему, чем сильно мешала. Мужчина шикнул недовольно, навалился на замок, тот, наконец, щелкнул и дверь распахнулась.

- Хитрый механизм. Но все - дело сноровки, - осклабился мужчина.

Они прошли в квартиру и притворили за собой дверь.

- И куда ты меня привёл? - Спросила девица, с любопытством озираясь в темной передней.

Цыган по-хозяйски огляделся и, спрятав связку в карман пальто, двинулся вглубь квартиры.

- Да так, квартира одного знакомого. Ты же хотела свидание. - Подмигнул он девчонке.

- ЧуднО, - рассмеялась она. - Где-то тут недалеко моя хозяйка ночует, а я сегодня тоже буду словно барыня лежать на пуховой перине. - И потянулась к своему визави.

Тот кинул взгляд на напольные ходики и отстранился от неё.

- Рано ещё. Давай пока свет зажжём.

- Зачем нам свет? - Замурлыкала девушка.

- Разглядеть тебя хочу, может быть, - нескромно бросил Цыган и отошёл в центр столовой комнаты.

Всё пространство у окна, выходящего прямо на улицу, занимал большой обеденный стол. Самое удобное окно, решил Цыган, что-то прикидывая. Он оттащил стол в центр помещения, подошёл к подоконнику и распахнул шторы по сторонам.

- Что ты делаешь?