Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта - Екатерина Юхнева

«Свидригайлов занимал две меблированные, довольно просторные комнаты. Дунечка недоверчиво осматривалась, но ничего особенного не заметила ни в убранстве, ни в расположении комнат, хотя бы и можно было кой-что заметить, например, что квартира Свидригайлова приходилась как-то между двумя почти необитаемыми квартирами. Вход к нему был не прямо из коридора, а через две хозяйкины комнаты, почти пустые».

Еще примеры литературных описаний жилья петербуржцев у иных авторов. Комната Марии Петровны, осиротевшей еще гимназисткой. По завершении обучения работала конторщицей в редакции газеты, переписчицей в окружном суде. «Лампа слабо освещала небольшую, неприветливую комнату… Комната была длинная и узкая, с одним окном, упиравшимся в темную кирпичную стену. Обои своим грязно-свинцовым цветом наводили тоску и уныние, пахло сыростью и гнилью». (Рассказ С. Васюкова «Причины неизвестны» в сборнике «Среди жизни. Этюды и очерки», опубликован в 1890 году.)

Студент Рогов в рассказе «Почему?!» того же автора нанимал у «хозяйки, аккуратной и честной чухонки», «полутемную, угрюмую и сырую комнату — убогую конуру. Эти свинцовые с плесенью обои, тощая железная в углу печка — от всего этого веет чем-то недружелюбным, даже враждебным».

«На Петербургской стороне, в отдаленном закоулке, в ветхом деревянном домике, нанимал комнату старый, сгорбленный чиновник в отставке… и терпел он большую нужду», — говорится в рассказе А. В. Плещеева «Цветы» (из сборника «В дороге и дома», вышедшего в свет в 1899 году).

«Длинная, узкая комната походила на просторный гроб», — пишет С. Васюков в рассказе «Одинокий» (сборник «Карьеристы и идеалисты», 1899 года издания).

А. П. Плетнев в повести «Бездомовье» приводит описание наемного жилья бедного студента на «углу Среднего проспекта и одной из отдаленных линий Васильевского острова. Поднявшись по указанной дворником темной и узкой лестнице на дворе, он позвонил у низкой двери в четвертом этаже. Повела его через кухню в темный коридор, слабо освещенный сквозь матовое стекло закрытой двери, которая вела в комнату студента. Комната имела шагов 6 в длину и 4 в ширину».

Примеры можно приводить бесконечно, но следует остановиться — общий вид редко ремонтируемых, мрачных нанимаемых комнат уже перед глазами…

Если жизнь одинокого обывателя, арендовавшего комнату, была печальна, то что уж говорить о целых семьях.

Например, вот как жила семья Мармеладовых в описании Ф. М. Достоевского: «Маленькая закоптелая дверь в конце лестницы, на самом верху, была отворена. Огарок освещал беднейшую комнату шагов в десять длиной; всю ее было видно из сеней. Все было разбросано и в беспорядке, в особенности разное детское тряпье. Через задний угол была протянута дырявая простыня. За нею, вероятно, помещалась кровать. В самой же комнате было всего только два стула и клеенчатый, очень ободранный диван, перед которым стоял старый кухонный сосновый стол, некрашеный и ничем не покрытый. На краю стола стоял догоравший сальный огарок в железном подсвечнике. Выходило, что Мармеладов помещался в особой комнате, а не в углу, но комната его была проходная».

Угловые жильцы. Фото начала ХХ в.

Проживание в проходной комнате мало чем отличалось от углового жилья, о чем наш следующий рассказ.

В Петербурге было 12 тысяч квартир для угловых жильцов, что составляло почти десятую часть (9,2 %) всех квартир. Единицей аренды могла выступать не только квартира или комната, но и каморка, угол, койка, полкойки и даже треть койки. Обычно цепочка событий выглядела так: домовладелец сдавал в аренду квартиру целиком. Арендатор в этой квартире сдавал отдельные углы, в свою очередь угловые жильцы могли втиснуть к себе в угол еще одну кровать и сдавать ее холостому рабочему. А коечный жилец мог поочередно делиться своим ложем с одним или даже двумя товарищами, с которыми он работал в разные смены. Такая сложная многозвенная субаренда, как ни странно, дозволялась по существовавшим правилам, согласия домовладельца на подобное даже не требовалось. Называлось это «нанимать от жильцов».

Нары для рабочего люда. Фото начала ХХ в.

Редко встречались «каморки» — небольшие помещения без окон. От основного помещения каморку отгораживала тонкая тесовая перегородка, иногда не доходившая до потолка на 1–1,5 аршина. Но даже при перегородке до потолка каморка не могла считаться комнатой из-за отсутствия в ней окна. Она представляла собой деревянный ящик (площадью 2 на 3 аршина — 1,5 × 2 метра), лишенный света и недоступный никакому обмену воздуха. Обычно каморки выделялись за печкой. Стоил угол-каморка от 6 до 12 рублей в месяц. Какой-нибудь фабричный слесарь, имеющий возможность снять каморку, считался «богачом».

«Угол» выделялся ситцевыми занавесками. В комнате жили обыкновенно по 4 семьи, на широких семейных кроватях спали вместе с родителями и дети. Более ценились передние углы у окон, стоившие по 5 рублей. Задние углы у печки стоили по 3 рубля.

Все авторы подчеркивали чрезвычайно высокую плотность заселения квартир для угловых жильцов: «Нередко даже, когда вся комната уже заставлена кроватями, избыточные жильцы… спят на полу в кухне, коридорах, узких проходах, в темных углах. Площадь пола служит единственным мерилом вместимости» («Петербург и его жизнь», издана в 1914 году).

Доктор А. Н. Рубель в 1900 году сделал доклад второму отделению Общества охранения народного здравия об угловых жильцах. Он обследовал более 200 квартир. Приведу выдержки из его доклада. «Минимальное по гигиене количество воздуха 3/4 куб. сажени, в реальности 0,59–0,68. Кровати стоят почти вплотную друг к другу. В той же самой комнате, которая служит общей спальней, помещается нередко и мастер-кустарь: портной, сапожник, туфельщик, шапочник, скорняк и др.; его верстак, убогий скарб, который служит материалом для его изделий, — все помещается в общей спальне, и несчастный обитатель угловой квартиры своими легкими поглощает всю ту пыль и грязь, которая уже при легком прикосновении густым столбом поднимается над всей этой ветошью».

Плата за аршин пола в хороших квартирах — 19,3 рубля в год. Хозяин «угловой квартиры» платил по 22,3 рубля, а жилец угла — 46,8 рубля. Как ни парадоксально, но благоустроенные «барские» квартиры приносили почти в два раза меньший доход, чем перенаселенные квартиры для угловых жильцов…

* * *

Предваряя следующий раздел, должна заметить, что приводимые в нем познавательные сведения из прежнего исчезнувшего бытового обихода, при очевидной их незатейливости, возможно, в каких-либо деталях обретут интерес для практического использования читателями.