Перфекционистки. Хорошие девочки - Сара Шепард

Клэр была одета во фланелевую пижаму, покрытую танцующими нотками. Кудрявые волосы заколоты с боков, на ногах – гигантские пушистые тапочки в виде зайчиков. Левый рукав мешковатой пижамной рубашки закатан до самого плеча, а под ним – самый толстый, жесткий и страшный гипс, какой Мак когда-либо доводилось видеть. Он закрывал всю руку Клэр от плеча до кончиков пальцев.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Ну ни фига себе! – выпалила Мак явно не тем тоном, каким собиралась заговорить, чтобы растопить лед.

Но подняв глаза, она увидела, что Клэр усмехается, а не плачет.

– Знаю. Впечатляет.

Мак удивилась: Клэр до сих пор не выпроводила ее пинком под зад?

– Я бы скорее сказала, устрашает.

Клэр вздохнула.

– Да уж, это гипс и оружие в одном флаконе. И уже чешется. Просто ужасно.

– Паршиво.

Воцарилось неловкое молчание.

– Хочешь зайти?

Мак меньше удивилась бы, если бы Клэр стукнула ее по голове виолончелью.

– Ты уверена?

– Ну, вообще-то мне нужна помощь, – Клэр повернулась и пошла по коридору. – Не откроешь мне замороженную пиццу? Просто удивительно, сколько вещей невозможно сделать одной рукой.

Они направились в кухню, и Мак поспешила занять себя возней с морозилкой и духовкой. Она бывала на этой кухни сотни раз и за долгие годы разогрела в этой духовке не меньше триллиона пицц. Обернувшись, она заметила, что Клэр с любопытством смотрит на нее.

– Так ты поэтому весь вечер за мной ходила? – спросила она.

Мак судорожно вздохнула.

– Ну…

– Ты знала, что Джулия Реддинг собиралась на меня напасть? Мы ведь с ней едва знакомы. И все же ты ходила за мной, как будто пыталась защитить.

Мак уставилась в пол, сгорая от чувства вины.

«Потому что я внесла тебя в список людей, которым мы желали смерти». Но как она могла объяснить Клэр, что разговор, казавшийся ей совершенно невинным, пусть и циничным, обернулся инструкцией для серийного убийцы? Что это она виновата в том, что у Клэр переломаны пальцы и ее музыкальной карьере, возможно, пришел конец? Мак задумалась, не сломать ли ей пальцы себе – это стало бы достойным наказанием. Казалось нечестным, что после всего случившегося она все же отправится в Джульярд как ни в чем не бывало.

Но она не могла сказать Клэр правду. Не сейчас. А может, и никогда.

– М-м, Джулия кое-что сказала, и я поняла, что ты можешь стать следующей жертвой, – пробормотала Мак. Это было не совсем ложью. – А я не могла этого допустить.

Клэр покачала головой.

– Ужасно, что у нее вообще был список жертв.

– Знаю, – вяло ответила Мак. – Прости, что ходила за тобой по пятам, как чокнутая. Это, наверное, выглядело странно.

Клэр улыбнулась, и впервые за долгое время между ними не было ни тени вероломства и соперничества, которые, кажется, уже давным-давно стали непременными составляющими их дружбы. Это была улыбка искренней благодарности, наполнившая сердце Мак теплом и счастьем. Она вдруг поняла, как скучала по Клэр все это время.

– Ты спасла мне жизнь, – просто сказала Клэр. – А ты ведь была совершенно не обязана это делать.

Мак пожала плечами.

– Конечно, обязана.

Кухню наполнил запах разогревающейся пиццы. Взгляд Мак снова упал на руку Клэр. Она спасла ей жизнь, но как насчет всего остального?

– Ты сможешь играть? – тихо спросила она.

Клэр пожала плечами.

– Врачи говорят, что дела плохи. Во всяком случае, я уже никогда не буду играть так, как раньше.

Мак закрыла глаза.

– Мне так жаль.

Клэр уселась за стол и принялась вертеть в руках солонку в форме виолончели.

– У меня было много времени, чтобы подумать. И я поняла… – Клэр посмотрела на Мак с почти смущенным видом. – Я не уверена, что вообще хочу учиться в Джульярде.

Мак нахмурилась. Конечно, Клэр так говорит, просто чтобы себя успокоить. Или у нее в голове помутилось от обезболивающих.

Клэр стукнула солонку о перечницу в форме скрипки.

– Звучит дико, я понимаю. Но я, кажется, поняла, что хотела туда поступить только потому… – она смущенно хмыкнула, – потому что ты этого хотела. Мне просто хотелось тебя обскакать. Но потом я задумалась: а чего я хочу на самом деле. И знаешь что? Оберлинский колледж, кажется, неплохой вариант. Может, буду изучать музыку, а может, и нет. Передо мной теперь открылось столько возможностей, которых раньше не было, потому что в голове у меня была одна виолончель, понимаешь?

Мак не знала, плакать ей или смеяться. После всех этих стрессов и жертв, после многих лет в оркестре и музыкальных лагерях, бесконечных репетиций, обманов и вранья, после драмы с Блейком… Клэр даже не хотела получить главный приз. Это было как в дурацком анекдоте с несмешной концовкой.

К тому же Мак поразило, с какой легкостью Клэр признала, что просто хотела ее обойти. С другой стороны, если задуматься, не вела ли она себя точно так же? Сколько она себя помнила, Мак всегда чувствовала всепоглощающее слепое стремление играть лучше, чем Клэр, репетировать больше, идеально выступать на каждом концерте, когда Клэр ошибалась, отнять у Клэр место первой виолончели оркестра… Она действительно очень хотела поступить в Джульярд, но это было почти побочным эффектом. Мак руководил тот же дух соперничества, та же готовность пойти на что угодно ради своей цели. Разве она не доказала это, назвав имя Клэр во время того разговора на киноведении?

Вдруг Мак совершенно не к месту разразилась истерическим хохотом.

– Прости, – выпалила она. – Это совсем не смешно. Не знаю, почему я смеюсь.

Но Клэр тоже засмеялась. Сперва робко, но потом ее плечи затряслись от хохота. Девочки смеялись, захлебываясь и повизгивая.

– Серьезно, прости – снова сказала Мак. – Мне надо прекратить смеяться.

– Мне тоже, – с трудом выдавила Клэр.

Но обе продолжали смеяться, совсем как раньше: сгибаясь пополам, хватаясь за животы, утирая слезы. У Мак от смеха запотели очки. Это навевало множество приятных воспоминаний: как они с Клэр веселились в лагере или когда ночевали друг у друга после репетиций, и как однажды с ними случился настоящий припадок на концерте в Карнеги-холле при виде расстегнутой ширинки дирижера. Мак и подумать не могла, что когда-нибудь они с Клэр снова будут так смеяться – или что ей этого хотя бы захочется. Но это было так здорово.

Только после того, как Мак убрала со стола тарелки от пиццы и сунула их в посудомойку, им наконец удалось успокоиться.

– Я хотела тебе сказать, – начала Клэр, растирая онемевшие кончики пальцев левой руки, торчавшие из гипса. – Мне очень жаль, что я опубликовала в Фейсбуке ту твою фотку с Оливером. Это было гадко с моей стороны. Я просто ужасно ревновала.