Соло для влюбленных. Певица - Татьяна Бочарова

Артем согласно кивнул. Вот именно, помолчать. Если сейчас в гримерке наступит благодатная, долгожданная тишина, тогда он вспомнит. Обязательно вспомнит.

Мила обиженно насупилась, но полотенце не бросила, продолжала обтирать теперь уже Артемову спину.

– Ты прямо как секундант на ринге, – засмеялась Лариса. – Не хватает еще помахать на него и дать ценные указания, как половчей набить морду противнику.

Мила прыснула. Артем рассеянно улыбнулся. Нет, не вспоминается. А может, нечего вспоминать? Снова какие-то дикие фантазии, как тогда, во время исполнения квартета на одной из репетиций.

– Ну, ты, может, скажешь нам что-нибудь? – Мила наконец отложила полотенце и протянула Артему последнее яблоко. – Или ты заснул?

– Да нет, – Артем через силу заставил себя хоть немного оживиться. – Просто меня все время не оставляет ощущение, что я забыл что-то сделать.

– А ты действительно забыл? – Мила, так и не дождавшись, пока он возьмет из ее руки яблоко, сама впилась зубами в сочную мякоть.

– Не знаю.

– Это называется дежа вю, – тихонько подсказала Лариса и улыбнулась.

– Точно, – Мила поглядела на часы. – Вы что, трансляцию выключили? Почему никто ничего не объявляет?

В углу действительно молчал отключенный радиоприемник, по которому певцов во время спектакля предупреждали о начале действий и выходе на сцену.

– Это Костя постарался, – пояснил Артем. – Говорит, ему на нервы действует.

– Хотела бы я посмотреть, как ему на нервы подействует, если третье действие начнется без него, – свирепо проговорила Мила, вращая колесиком транслятора. – Куда он, кстати, делся?

– Курить пошел.

– Умник, нечего сказать. И так на генеральной сипел, как последний пропойца. Наемник несчастный! – Мила скрылась в коридоре в поисках нарушившего трудовую дисциплину Спарафучиле – Саприненко, с которым ей предстояло начинать сцену перед квартетом.

Артем и Лариса молчали и улыбались. В ожившем динамике возник треск. В дверь гримерки заглянул Глеб.

– Подъем. Осталось совсем чуть-чуть, и этот день наконец закончится.

– Где Саприненко? – спросила Лариса.

– Уже у сцены.

– Ладно. Мы идем.

– Внимание, актерам приготовиться к началу третьего действия, – голосом помрежа объявило радио.

Артем встал с кресла. Усталость слегка отступила, а ощущение тревоги так и не прошло. Глеб и Лариса уже ушли немного вперед, и Артем ускорил шаг, чтобы догнать их.

Раздался звонок. Глеб помахал рукой и отправился на сцену петь свое «Сердце красавиц», которое, как все предполагали, должно было сорвать наибольшее количество аплодисментов.

Остальные терпеливо дожидались начала квартета. Ожидание получилось довольно долгим – песенку Герцога Глебу пришлось повторять дважды. После нее зал долго не мог успокоиться и не давал Миле и Косте начать сцену.

На квартете все почувствовали, что пик подъема миновал. Петь становилось все тяжелее, хотелось отдохнуть как следует, и даже радостное оживление в зале перестало помогать и лишь добавляло напряжения.

Лепехов, прозорливо предвидевший, что именно к этому месту солистов начнут покидать силы, выдумал перед финалом небольшую паузу в действии, которую должен был заполнить своей игрой оркестр, проведя повторно тему вступления, как бы предвосхищая трагическую развязку спектакля.

Глеб, едва закончив квартет, тут же поспешил в буфет – больше, по лепеховской постановке, он на сцене не появлялся, лишь в самом конце звучала фонограмма его песенки.

Саприненко поколебался и побежал вслед за ним.

– Пойду хоть чайку глотну, – проговорил он севшим голосом. – Все в горле пересохло.

Пить хотелось безумно. Лариса хотела было присоединиться к ребятам, но передумала – до конца спектакля оставалось всего ничего, и она решила не расслабляться.

Финал оперы Мишка задумал нестандартный. Традиционная версия оперы заканчивается сценой, где Спарафучиле выносит Риголетто мешок с телом убитого им человека, а после оказывается, что в нем Джильда. В постановке «Оперы-Модерн» все должно было быть несколько иначе.

Риголетто сам должен был вынести из дома бандита мешок с умирающей Джильдой. Лепехов решил, что эффектней всего будет, если наемный убийца спрячет свою жертву в подвале, а несчастный шут там разыщет ее. Увидев, как трагически он ошибся, лепеховский Риголетто не просто сходил с ума, как значилось в либретто, а принимал яд, не в силах смириться с гибелью Джильды.

Для осуществления всего этого замысла как нельзя кстати было подсобное помещение под сценой. Его еще не успели толком отремонтировать и приспособить под театральные нужды. Наверх оттуда вели две лестницы: одна, более или менее приличная и прочная, выходила прямо на сцену. Другая, длинная, шаткая времянка выводила в коридор к хористам. Именно через этот коридор Лариса должна была перед финалом спуститься под сцену и там, в мешке, ждать, когда Артем со сцены на глазах у всего зала спустится к ней по другой лестнице.

Получалось довольно неожиданно и оригинально. Правда, там, внизу, под сценой, царили страшный беспорядок и грязь, и Лариса дважды чуть не грохнулась, зацепившись подолом юбки о торчащий из пола прут арматуры, но Лепехова это не остановило.

– Ничего, – успокоил он Ларису. – Потихонечку. Внимательно гляди под ноги, и ничего не случится.

Зато Артема, появляющегося из подвального люка с мешком за спиной, труппа неизменно встречала овациями и одобрительными криками.

Сейчас, стоя в духоте за кулисами, утомленная пением, Лариса раздумывала: пойти ли ей на время в свою гримерную, или сразу спуститься вниз и там, в холодке, подождать Артема.

Спектакль почти что кончился, скоро она сможет остаться с Глебом наедине.

Лариса решила спуститься. Разговаривать с Артемом и Милой больше не хотелось, тащиться по коридору в гримерку было лень.

– Я пошла, пожалуй, – она сделала шаг по направлению к двери.

– Рано еще, – удивилась Мила. – Чего там торчать? Постой с нами.

– Нет, пойду, – Лариса взялась за ручку. – До скорого!

– Не скучай, – кивнул ей Артем.

Лариса ушла. Мила, для которой спектакль уже закончился, продолжала стоять рядом с Артемом, вслушиваясь в мрачные звуки оркестровой музыки, доносящейся со сцены.

– Сейчас отпоете, и будем гулять до утра, – мечтательно проговорила она, пристраиваясь на единственном стуле, стоящем за кулисами. – Ты останешься?

– Не знаю, – Артем пожал плечами.

– Оставайся. Напьемся в стельку, авось вспомнишь то, что хотел, свое дежа вю.

Он промолчал, преувеличенно внимательно разглядывая крошечную дырку в занавесе.