Благодетельница - Елена Модель

– Что ты все копишь, дура, – вразумляла ее Верка, которая кутила с каким-то непонятным остервенением. – Соскочить хочешь? Думаешь, умнее всех? Так тебя Илюша и отпустил! Будешь торчать на этом месте, пока у мужиков на тебя стоит. А если дернешься, то Илья тебя на все бабки поставит. Понятно?

Но Любасик понимать не хотела и продолжала с крестьянской расчетливостью распределять свои финансы, пока однажды не случилось то, что с такой прозорливостью предсказывала Коза.

Илья с пристальным вниманием следил за жизнью своих подопечных. Он знал все: у кого какие страстишки – наркотики, алкоголь, любовники. Все это в разумных пределах поощрялось хитрым и изворотливым сутенером. Меры он принимал только тогда, когда эти забавы начинали мешать работе. Все знали, как жестоко расправлялся Илья с непутевыми девицами, как таскал за волосы, колотил ногами куда ни попадя, а потом, швырнув несчастную жертву куда-нибудь в угол, объявлял штрафную сумму, которую она должна отработать. Большинство девочек уже давно висели на крючке и не имели никаких шансов отказаться от этой профессии. Разве что болезнь или физическое уродство могли изменить их судьбу – в таких случаях, надо отдать ему должное, Илья с почетом провожал их на пенсию и даже выделял небольшое денежное пособие на первое время.

С Любасиком у Ильи возникли сложности. Она вела себя безукоризненно: пила немного, не курила, к наркоте не притрагивалась, денег приносила больше всех. У нее появились постоянные клиенты, которые приезжали по нескольку раз и, если Любасика не оказывалось на месте, больше не хотели иметь дело ни с кем. Илья понимал, что долго это продолжаться не может: или уведут, или подкопит денег и сама соскочит. Нужно было что-то делать. Не терять же такую доходную телку!

Как-то весенним теплым вечером к их точке подъехал шикарный автомобиль с затемненными стеклами. Девочки подтянулись и взволнованно задвигались. Из приоткрывшегося переднего окна со стороны водителя высунулась крепкая рука, сделав знак Любасику, чтобы подошла. Любасик беспокойно оглянулась: в богатых тачках зачастую находились очень опасные клиенты.

Илюша выскочил из кустов, как черт из табакерки, и резвым аллюром рванул к машине. Пару минут он беседовал с водителем, низко склонившись и наполовину засунув голову в окно. Любасик ждала. Наконец, Илюша выпрямился, сунул в окно руку и, получив деньги, подал Любасику знак, что все в порядке. Дальше все было разыграно с такой бесстыдной наглостью, перед которой любая претензия выглядела бы просто смехотворной.

В машине оказался мужчина, похожий на осколок скалы. Он привез Любу на квартиру и, ни слова не говоря, протянул ей бокал шампанского. Не успела она сделать и нескольких глотков, как комната сильно накренилась, как корабль во время бури. Люба попыталась удержаться на ногах, но пол раскачивался в разные стороны, бросая ее от стены к стене. Последнее, о чем подумала Люба, – что она не успела попрощаться с дочерью. А дальше ее сознание отключилось так надежно, что даже спустя время она ничего не могла вспомнить о подробностях того вечера.

На следующий день ее разбудили тревожные вопли Козы и еще одной квартирантки, Шоньки.

– Буди давай, – визжала в коридоре Шонька, – а то он нас с тобой грохнет! Ты что, не слышала, как он по телефону говорит, я от страха чуть не облезла!

– Сама буди, я уже пробовала! – крикливо отвечала Коза. – Они ей чего-то сыпанули!

В дверь позвонили три раза, медленно, с расстановками.

– Илья! – присела от страха Шонька. Это был условный знак.

– Открывай! – прошептала Коза, в ужасе тараща глаза.

Шонька трясущимися руками оттянула собачку замка. Дверь с силой распахнулась, Шонька отлетела к стене и застыла в предчувствии чего-то нехорошего. На пороге стоял Илья, рядом с ним возвышалась громада вчерашнего Любиного клиента.

– З-здравствуйте… – икнула Коза.

Ни слова не говоря, Илья оттолкнул Козу в сторону и ударом ноги распахнул дверь в комнату. Любасик присела на кровати, прикрывшись одеялом, и заерзала, отползая, пока не уткнулась спиной в угол.

– Ты что же делаешь, с-сука, – прошептал Илья зловещим шепотом. Его раздвоенная губа нервно вздрагивала, обнажая длинные, как у волка, зубы.

Любасик видела много раз, как искусно доводит себя Илья до припадков истерической ярости, необходимой для начала расправы, и теперь, глядя побелевшими от страха глазами на хозяина и заметив признаки начинающегося припадка, принялась медленно натягивать на голову одеяло.

– Ты что же делаешь? – повторил Илья все тем же сжатым, как тугая пружина, голосом и сорвал с Любасика одеяло.

Оставшись голой, Любасик беспомощно обхватила руками колени и съежилась в комок.

– Где твоя сумка? – перед ее лицом синим огнем полыхнули Илюшины глаза.

– Там! – прохрипела Люба и выкинула вперед руку с оттопыренным указательным пальцем.

Илья резво метнулся в прихожую, притащил сшитую мешком кожаную сумку и, не долго думая, вытряхнул ее содержимое на кровать.

– Это что? – заорал он, схватил Любу за волосы и ткнул ее лицом в свернутую роликом и перехваченную резинкой пачку денег. – У клиентов деньги воруешь?! А знаешь, что за это полагается?

– Илюша, ты же меня знаешь, это не я, я ничего не помню, – лепетала Люба, понимая, что ее подставили, что она пропала. «Убьют», – мелькнуло в голове.

– Илюша, – попыталась встрять Верка, – это подстава, ее же домой принесли.

– А с тобой я потом разберусь, – пообещал Илья и хлопнул дверью прямо перед ее носом.

Верка сразу затихла, стало слышно, как она на цыпочках пробирается на кухню.

Первым ударил вчерашний клиент. Удар был такой силы, что Любасик сорвалась с кровати и, пролетев полкомнаты, ударилась головой в дверь.

– Ты чего, с ума сошел? – возмутился Илья. – Покалечишь! Это же моя лучшая девка, ей сегодня на работу.

– Ну, так бы сразу и сказал, – усмехнулся каменный гость, массируя ушибленный кулак. – А то ведь я и убить могу, только свистни.

Как ни странно, от этого удара Любасик пришла в себя и стала соображать с какой-то невероятной ясностью. Говорит, вечером на работу, значит, убивать не собирается.

– Здесь сколько бабок? – спросил Илья, кивнув головой на пачку.

– Пять штук баксов было, если она ничего не взяла.

– Ты слышишь! – Илья ткнул Любасика ногой, но не больно, а так, для порядка. – Отдашь в трехкратном размере. А теперь давай, приведи себя в порядок, скоро на манеж выходить.

Но этим вечером Любасик на работу не вышла. Не вышла и на следующий день. У нее было сотрясение мозга. Она две недели пролежала в постели, а потом еще долго носила свою голову, как посторонний предмет, время от времени прислушиваясь к странным звукам, раздающимся изнутри, как будто кто постукивает по стенкам пустого кувшина.

Илюша был не на шутку напуган. Он приходил каждый день, приносил медикаменты и фрукты и только изредка поторапливал: