Мера любви - Жюльетта Бенцони

Именно в эту ночь Сара, укрывшись в подземелье Рокмореля, при свете факелов слепила своими ловкими руками две восковые фигурки, одну – одетую в женскую одежду, другую – в мужскую.

Нашептывая непонятные слова на чужом языке, она проткнула фигурки длинными иголками, которые предварительно раскалила на огне. Черный дым испускал едкие благовония, на стене четко вырисовывалась тень Сары, словно призрак ненависти.

Когда Сара закончила свою странную работу, она закрыла фигурки в сундучок и сунула его в угол погреба, потом погасила факелы, взяла свечу и медленно поднялась в башню, где была ее комната.

Ее всегда такие уверенные руки дрожали. Лицо было такого же серого цвета, как и стены, вдоль которых она шла. Сара не могла сдержать рыданий, так как для того, чтобы спасти ту, кого она любила больше жизни, она только что подвергла опасности проклятия свою бессмертную душу.

Прошло еще три дня, и из ворот Монсальви вылился беспорядочный поток мужчин, женщин, детей. Они гнали впереди себя скот и толкали тележки, куда наспех побросали свой самый ценный скарб. Солнце высоко сияло на беспощадно-чистом небе. На всех лицах читалось выражение неописуемого ужаса. В неподвижном воздухе раздался мрачный перезвон колоколов, разнесшийся по всей округе до всех поселений и замков. Вслед за этим перезвоном раздался страшный крик перепуганной толпы:

– Чума! В Монсальви чума!

Гоберта, рухнув на руки Катрин на обочине дороги и разбросав свои юбки по дорожной пыли, не могла сдержать рыданий. Ужас пережитого дня, тяготы пути с непомерным грузом были причиной ее безутешных рыданий. Долгие всхлипы сменились икотой, слезы оставляли черные следы на блестящих от пота щеках, что при других обстоятельствах могло бы показаться смешным. За ее спиной, сбившись в кучу на двух повозках вперемежку с рулоном новой материи и кухонной утварью, на Гоберту, не шелохнувшись, смотрели ее десять детей. На другой стороне дороги на пожелтевшей траве, скрестив руки на груди, лежал Ноэль Кэру. Выбившись из сил, он тяжело дышал. Чуть поодаль были видны повозки Мартена Кэру, брата и помощника Ноэля, жестянщика Жозефа Дельма и его жены Туанетты, кузнеца Антуана Кудерка и многих других жителей Монсальви, устремившихся в Рокморель под защиту Катрин, которую они всегда считали своей покровительницей. Когда в сумерках Катрин увидела, как медленно приближается к замку их скорбный обессиленный кортеж, она вмиг спустилась по лестнице и хотела было побежать к ним навстречу, раскрыв руки и сердце, но натолкнулась на поднятый мост и мощное изваяние в виде Рено, преградившего ей путь.

– Что вы делаете? – крикнула она. – Почему вы перед ними закрыли ворота? Вы разве не видите, что они нуждаются в помощи? Надо идти к ним навстречу!

Но он не шелохнулся.

– При любых других обстоятельствах я с радостью приютил бы всю округу, но это не тот случай! В Монсальви чума, и они могут принести ее с собой. Я не впущу их сюда.

– Они верят вам, потому и пришли сюда.

– Не мне, а вам, Катрин. Чем вы можете помочь? Подумайте о своих детях. Вы хотите увидеть, как они вспухнут, почернеют и умрут в страшных мучениях?

Ей показалось, что она увидела эту страшную картину. Она прикрыла глаза руками, чтобы прогнать видение. Снаружи все громче раздавались крики:

– Наша госпожа! Наша госпожа! Госпожа Катрин!

– Боже мой, – простонала она. – Они зовут меня.

– В тот вечер, когда они позволили закрыть перед вами ворота, они кричали не так громко. Избавили ли они вас от унижения своего господина? Нет. В час опасности каждый – за себя, а Бог – за всех. Сохраняйте спокойствие, госпожа Катрин!

– Он прав, – вмешалась Сара. – Они бездействовали, когда твой супруг вернулся с этой шлюхой и разбойниками. Они не имеют права на твою жизнь.

– Но они и не требуют ее. Они просят лишь о помощи и успокоении. Во главе их идет Гоберта, Гоберта, которая помогла мне, она…

– С небольшими потерями, – беспощадно бросила Сара. – С тех пор как мессир Арно привел свою банду, можно было бы уже не раз извести ее. Если бы не дети, уж поверь мне, я бы взяла это на себя, и разбойники умерли бы один за другим благодаря хорошо приготовленной пище. Поверь мне, если бы твои подданные действительно захотели, они бы помогли тебе вернуться домой.

– Страх свойствен человеку, а Арно, мне кажется, стал поистине хищным зверем. Может быть, не оказав мне помощи, они помогли мне избежать худшего. В любом случае они нуждаются во мне, и я не могу разочаровывать их. Рено, раз вы не хотите приютить их, если я правильно поняла, скажите мне, по крайней мере, где я могу найти для них пристанище. Глядя, как они приближаются, я заметила на западе тучу. Может быть, наконец-то пойдет дождь.

– Что ж, моя красавица, пусть они идут к каноникам и монахиням. Религиозные общины для того и созданы, христианское милосердие – это их работа!

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь криками, призывами и мольбами снаружи. Катрин съежилась и крепко сжала руки.

– Рено, откройте мне ворота! Я хочу выйти к ним!

– Нет!

– Я вас умоляю! Кому есть дело до того, что я буду рисковать жизнью. Я вправе распоряжаться ею, да я и не уверена, что она может мне еще что-то принести. Откройте!

Рено гневно посмотрел в глаза молодой женщины.

– Катрин, если я открою, я сразу закрою их, и вы больше не сможете вернуться. Вам придется остаться с ними.

Она, не дрогнув, выдержала его взгляд, стараясь не выдать вползший в нее страх, – ведь ничего не могло быть страшнее чумы.

– Я знаю, но в последний раз я прошу вас открыть мне эти ворота. Я – госпожа Монсальви, их госпожа, и мой долг идти к ним на помощь.

Вокруг Катрин поднялся гул возражений и заклинаний, но она не стала их слушать и твердым шагом направилась к потайной двери.

– Подождите! Я пойду с вами! – крикнул кто-то.

К ней подбежал Жосс, он нежно, но твердо оттолкнул руку Мари, пытавшейся удержать его. Тогда во внезапно установившейся тишине Рено сам опустил мост, открыл нижние ворота, через которые все могли видеть длинную вереницу несчастных.

– Сара, позаботься о детях! – крикнула Катрин.

Вместе с Жоссом они выбежали к людям. Заметив госпожу, Гоберта подбежала к ней и, рыдая, упала ей на руки. Катрин, взяв немного воды из двух бурдюков с питьевой водой, принесенных Жоссом на спине, с помощью платка протерла испачканное лицо Гоберты. Та постепенно успокоилась и смогла поведать о том, что произошло. Рассказ был немногословным.

Всю ночь из-за шума в замке город не спал. Уже два дня там праздновали приезд троих мужчин, прибывших с юга. Они привезли повозку с женщинами, темная кожа которых говорила об их средиземноморском происхождении. Мужчина, который, казалось, был старшим, сказал, что эти женщины были рабынями и он должен подарить их герцогу Бурбонскому от имени своего хозяина, короля арагонского Альфонса V Великолепного, и что они едут из Марселя.