Алая карта - Буало-Нарсежак

Ее будят крики стрижей. Половина девятого утра. Торопиться некуда, можно спокойно встать, умыться, одеться, но Жюли не терпится узнать, как провела ночь Глория. Она зовет Клариссу.

— Как там наша Мадам?

— Согласилась выпить чаю, есть не пожелала, — не вставая, отвечает Кларисса.

— Как она тебя встретила?

— Не слишком любезно. Ворчала. Спросила, привезли ли мебель мадам Монтано.

— И что ты ответила?

— Что должны привезти сегодня утром.

— Какое ей дело до мебели Джины?

— Хочет, чтобы я порыскала вокруг дома. Поручение дано не только мне, но и доверенным лицам.

— Моя сестра помешалась, — пожимает плечами Жюли. — Значит, подруги Глории собираются ходить дозором вокруг виллы «Подсолнухи»? Какая нелепость!

— Она и вас об этом попросит!

— Пойду сама взгляну.

Глория сидела в подушках на кровати, лицо ее выглядело измученным и осунувшимся. В огромных глазах зияла пустота, но кольца и браслеты она надеть не преминула.

— Сядь там, — прошептала она. — Спасибо, что заботишься обо мне. Скоро, кроме тебя, никого не останется.

— Почему ты так говоришь?

— Они бросят меня, одна за другой. Вчера вечером у нас вышла размолвка с Памелой и Мари-Поль. Они при мне обсуждали достоинства Монтано, я нашла это неуместным. Бедняжка Мари-Поль так глупа… Джина то, Джина се… У Джины Монтано большая коллекция предметов мексиканского искусства. Я ее прогнала. «Развлекайтесь сколько хотите, высматривайте, вынюхивайте, я и так знаю, что ее носило по миру как перекати-поле и никакой путной обстановки она нажить не могла!» Едва до скандала не дошло. Я знаю, что будет дальше. Они напросятся в гости, а меня оставят подыхать в одиночестве.

— Перестань, — с мягким укором произносит Жюли. — Ты же не расклеишься из-за того, что у Монтано, возможно, найдется парочка ценных вещичек?

— Вот как мы поступим, Жюли. Пусть даже я себя накручиваю, но сделай одолжение, удостоверься собственными глазами, что там есть, а чего нет. Тогда я успокоюсь.

Жюли прекрасно помнила обстановку квартиры Джины, но для правдоподобия немного поупиралась, потом согласилась, пообещав себе «врать умеренно». Она напустила на себя таинственный вид и сказала, понизив голос:

— Я знаю, что у Монтано есть небольшой персональный музей. Фотографии знаменитых артистов, голливудские подарки, ну, сама понимаешь…

— Кто тебе сказал? — простонала Глория.

— Прочла в журнале. Обещаю навести справки. После обеда отправлюсь в город и куплю тебе «Историю кино», чтобы ты могла разработать стратегию защиты, но повторяю: никто не собирается на тебя нападать.

В городе имелось всего два больших книжных магазина, и изданий о кино на полках было немного. Жюли собиралась купить любое, лишь бы там фигурировало имя Джины Монтано. Она обнаружила его в недавно выпущенной энциклопедии. Статья была проиллюстрирована несколькими фотографиями, в том числе тремя очень старыми. Одна — из фильма 1925 года, снятого по рассказу Сомерсета Моэма, другая — из фильма 1930-го («Про́клятая», по сценарию Джона Мередита). На третьей, самой красивой, Джина была запечатлена в роли Дороти Мэншн, героини знаменитого «Дела Холдена» 1947 года. Фильмография Джины Монтано насчитывала около сорока фильмов, большинство которых были сняты крепкими, а иногда и знаменитыми режиссерами. Но самую громкую славу Джине снискали бурные любовные истории. Роман с Реем Моллисоном — ему было двадцать два, когда он застрелился на пороге ее дома, — вызвал скандал, о котором помнят до сих пор. Биографическая справка была короткой: родилась в Неаполе в 1887-м, первую большую роль получила в 1923-м («Десять заповедей» Сесила Б. Де Миля).

Жюли купила книгу, подумав, что нужно чаще заходить в этот магазин, где царят тишина и прохлада, как в хорошей библиотеке. Она не могла листать тяжелые тома — изувеченные руки их не удерживали. Приходилось снимать перчатки, чтобы почувствовать под пальцами глянцевую бумагу. Чтобы доставить себе удовольствие, Жюли купила иллюстрированный альбом «Памятники Парижа» и не спеша пошла в сторону порта, стараясь ни о чем не думать, стать взглядом, впустить внутрь себя мир, чтобы он покачивался и переливался, как краски на полотнах импрессионистов. Это была ее йога. Мир вокруг вибрировал, силуэты колыхались, меняя форму, и сливались воедино, превращаясь в атональную[48] музыку, которую презирала ее сестра. Так Жюли прогоняла из головы… Да, так она «стирала» Глорию! Без лишних мучений, тихо и мирно.

На причале рядом с катером стояла груда пакетов и коробок, предназначенных для Джины. «Приюту отшельника» нужно быть настороже. Жюли прикурила от бензиновой, не гаснущей на ветру зажигалки (она купила ее вместе с очередной пачкой сигарет) и заняла свое место.

Пока она поднималась по отлогой аллее к дому, решение действовать окончательно укрепилось у нее в голове. В киносправочнике были указаны только годы выпуска фильмов: «Проклятая» — 1930-й, «Дело Холдена» — 1943-й, даты рождения и некоторые мелкие детали и обстоятельства эпохи. В большинстве изданий статьи наверняка составлены по тому же принципу, более подробные сведения можно найти разве что в серьезном киноведческом труде. Никто из обитателей «Приюта отшельника» не озаботится поиском подобной литературы. Всеобщее любопытство подогревает «схватка под ковром» двух старых женщин, обещавшая стать похожей на дуэль насекомых, медлительных, неловких существ со множеством лапок, усиков, жвал и яйцекладок, этаких скорпионов, кружащихся в танце, прежде чем нанести смертельный удар. Противницы, сами того не зная, оказались на арене поединка. Вмешиваться в ход событий поздно.

В холле «Ирисов» Жюли столкнулась с доктором Приёром, выходившим от Глории.

— Моя сестра занемогла?

— Нет, не волнуйтесь. Она переутомилась, вот давление и повысилось. Ее что-то беспокоит? В таком возрасте любой пустяк может вывести организм из равновесия.

Жюли долго роется в сумке, подшучивая над собой:

— Прошу прощения, руки у меня «слепые», не сразу опознают предметы. Зайдите ненадолго. Выпьете что-нибудь?

— Благодарю, не стоит. Я спешу, мне еще нужно зайти в «Подсолнухи» — мадам Монтано поранила палец, открывая коробку. Ничего серьезного. Кстати, пока я осматривал вашу сестру, она без конца задавала вопросы о новой соседке. Я было подумал, что они родственницы.

— Нет, доктор, у нас не осталось родных — во всяком случае, насколько мне известно. Мы слишком старые. И всех своих близких потеряли по дороге на кладбище.

— Немедленно замолчите! — восклицает доктор. — Не уверен, что свести в «Приюте» двух столетних дам было хорошей идеей. Готов поклясться, это соседство раздражает вашу сестру и ухудшает ее самочувствие.