Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

С трудом удалось Стадухину перехватить инициативу.

Впрочем, и других конкурентов, желающих обогатиться в неведомых землях, было немало. Летом этого же года из устья Колымы пошли промышленные люди Есейка Мезенец и Семейка Пустозерец «на море гуляти в коче». Отважные мореплаватели дошли до Чаунской губы и попытались наладить меновую торговлю с местными чукчами. С грузом моржовых клыков вернулись они на Колыму.

Погычу промышленники не нашли, но «рыбий зуб», рассказы о необыкновенном обилии его лишили покоя многих казаков.

Сказочные богатства мерещились им впереди.

О заветной реке Погыче думал и Семен Дежнев.

Он знал, что еще в 1639 году казаки вышли на берег Охотского моря. Наверное, слышал и сказку Колобова – казака из отряда Москвитина:

«А шли Алданом вниз до Май реки восьмеры суток, а Маею рекою вверх шли по волоку семь недель, а из Май реки малою речкою до прямого волоку в стружках шли шесть ден… И вышли на реку Улью на вершину, да тою Ульею рекою вниз стругом плыли восьмеры сутки и на той же Улье реке, зделав лодью, плыли до моря… пятеры сутки. И тут, на устье реки, поставили зимовье с острожком».

Об Охотском зимовье Дежнев то же знал.

Еще зимою 1641 года вместе с Андреем Горелым он пытался пробиться туда с Оймякона, но путь преградили ламунские тунгусы, и пришлось возвращаться назад, в отряд Михайлы Стадухина. Кстати, тогда и перебили всех казачьих лошадей пришедшие следом за Дежневым и Горелым тунгусы.

Дежневу не повезло, но три года спустя на Охотское зимовье пробрался казачий голова Василий Поярков. Правда, пришел он в Охотск совсем с другой стороны – с юга. Предваряя будущий поход Ерофея Хабарова, Поярков прошел по Зее и по Амуру и, выйдя в море, по морю добрался до устья Охоты. Соединился здесь с отрядом Ивана Москвитина.

Стремительно и неуклонно, смыкая своими путями пространство, исследовали землепроходцы устройство дальневосточной земли. Белым пятном оставался только северо-восток континента. Там находилась заветная река Погыча, до которой никто пока не мог добраться.

Дежнева отличало необыкновенно острое чувство неведомого пространства, и поэтому он яснее других представлял себе вставшую перед казаками задачу.

Дежнев знал, что река Охота, текущая на восток, впадает в море.

Но и Индигирка, по которой спускались они, тоже впадала в море, только уже на севере, хотя почти рядом с «вершиной» Охоты зарождается ее исток. Не значит ли это, что и вся земля, уходящая гигантским мысом на северо-восток, омывается водою моря?

Мезенец и Пустозерец не заметили и признаков Погычи: вдоль крутого, каменистого берега плыли они… Так, может быть, этот берег и есть край того гигантского камня, который служит водоразделом Индигирки и Охоты, Колымы и Погычи? Может быть, с него и сбегает Погыча, только в другую, как и Охота, сторону?

Уверившись в своей догадке, Дежнев подал летом 1647 года челобитную об отпуске его в «новую землицу». Он брал на себя ответственность за экспедицию и обязывался доставить в государеву казну двести восемьдесят пять соболей. Если бы это не удалось ему, казна имела право взыскать с него стоимость обещанной пушнины. Такие случаи бывали, дело доходило даже до описи имущества у казака.

Вместе с Дежневым активное участие в подготовке экспедиции принимал и купец Федот Алексеев Попов-Холмогорец.

Летом 1647 года корабли ушли в плавание. Но «в тое поры был на море лед непроходимый», и кочи вернулись назад.

На следующий год Дежнев и Алексеев уговорились идти снова, но положение неожиданно осложнилось. На должность приказчика острога, который поставит экспедиция, претендовал теперь и Герасим Анкундинов – беспокойный, пронырливый человек.

Дежнева спасло то, что в плавании минувшего года, хотя само это плавание и оказалось неудачным, достаточно ярко проявились его организаторские способности, воля и смелость. Промышленники, составлявшие ядро будущей экспедиции, отстояли своего вожака.

12 июня 1647 года от пристани в Нижнеколымске отошло шесть кочей. Подул попутный ветер, наполняя паруса, весело побежали суденышки по студеному морю.

Чуть позже отплыл от пристани и седьмой коч.

Герасим Анкундинов все же пустился в плавание на свой страх и риск.

Шли, не останавливаясь, – и днем и ночью.

А и что ж не идти, если дул в паруса попутный ветер, если и ночью было светло и далеко видно вперед…

Ни Дежнев, радовавшийся удачному началу плавания, ни Анкундинов, все еще злившийся, что упустил инициативу, не знали, что совсем скоро неважными станут все эти заботы, которыми жили они в Нижнеколымске. Не ведали они, что перед лицом грозных опасностей примирятся они, но и это не спасет их.

И никто не знал, что только каждому десятому казаку удастся добраться до заветной Погычи, а девяти из каждого десятка суждено упокоиться или в морской пучине, или в глухих снегах.

Не знали, не могли знать этого отважные люди, устремившиеся в неведомое…

Не знали они, что такой страшной сказки еще никому дотоле не приходилось складывать. За каждое слово этой сказки предстояло платить своими жизнями.

Погода благоприятствовала плаванию.

В 1662 году, уже вернувшись в Якутск, Дежнев напишет свою сказку – челобитную на имя царя Алексея Михайловича:

«И я, холоп твой, с ними, торговыми и промышленными людьми шли морем, на шти кочах, девяносто человек; и прошед Анадырское устье, судом божиим те наши все кочи море разбило, и… людей от того морского разбою на море потонуло и на тундре от иноземцев побитых, а иные голодною смертью померли, итого всех изгибло 64 человека…»

Семен Дежнев. Скульптура Б. Бродского

Дорогою ценой покупались великие географические открытия в XVII веке…

Но смело шли в неведомую даль русские люди, и по вечерам над бескрайним морем, в котором затерялись их утлые суденышки, поднималась кроваво-красная луна. Жутковато было наблюдать, как зловеще меняются ее очертания. Луна то сплющивалась в овал, то становилась похожей на человеческий череп.

Михайло Стадухин, двинувшийся следующим летом вслед за Дежневым, видел горестные следы пути своего товарища, которого он и не числил уже в живых.

Невдалеке от корякских юрт штормом разбило два дежневских коча. Измученные моряки с трудом добрались до берега и сразу же вынуждены были вступить в бой с коряками. Лишь немногим из них удалось отбиться. Коряки показали Стадухину место, где пытались перезимовать уцелевшие мореплаватели.

На низком, покрытом галькою берегу темнел сруб.