Десятый демон - Лариса Куницына

Фарги, собиравшийся внимательно наблюдать за поведением моего самозваного телохранителя, опять куда-то исчез. Для умершего он вёл на редкость активную жизнь.

Кратегус погрузился в алхимию, без конца что-то поджигая и взрывая в своей подвально-башенной лаборатории, что не мешало ему регулярно оставлять в моих комнатах охапки свежих благоухающих роз.

Я никуда не ездила, постепенно приходя в себя после очередного покушения на свою бесценную жизнь. Пару раз я вышла прогуляться по аллее, но завидев вдалеке кладбищенскую ограду, возвращалась назад.

Время шло, и ожидание неприятностей стало немного тягостным. Я уже была вполне в состоянии сразить парочку средних демонов, но они и не думали объявляться.

Не дождавшись тревожных вестей, я в очередной раз выключила телевизор, ощущая глухую досаду, и, встав с кресла, отправилась в библиотеку, в надежде порыться в демонологических фолиантах и извлечь из них хоть какую-то полезную информацию.

Однако едва переступив порог библиотеки, я застыла в недоумении. В первый момент мне показалось, что за столиком возле небольшого камина сидит Фарги, но в следующий момент я поняла, что это Кратегус. Он сидел, склонившись над какой-то старинной книгой с рукописными текстами. И ещё через мгновение до меня дошло, что это магическая книга из сундука на чердаке.

— Что ты тут делаешь? — взвизгнула я, вспомнив, что ведьмы очень берегут эти книги от посторонних, не говоря уж о демонах.

Он взглянул на меня.

— Ищу заклинание, отгоняющее волков.

— Кого? — опешила я.

Он захлопнул книгу и взмахнул рукой. Она исчезла. Кратегус вздохнул.

— Здесь тоже нет, — вид у него был озабоченный. — Я что-то напутал с башней. Возле нашей башни не было волков, а тут они есть. И воют. Всё время луна, всё время ночь, и они на радостях устраивают концерты. И ещё филин. Без конца подглядывает в окно. А вчера на спинку кресла уселся ворон и принялся орать.

— Ты хочешь сказать, что за пределами твоей башни что-то есть? — очень заинтересовалась я.

Он небрежно пожал плечами.

— Шотландия. Я думал шестнадцатого века, но что-то не сошлось. Явно раньше.

— Не знаю, — пробормотала я. — Может, я и ошибаюсь, но в Шотландии в шестнадцатом веке были дни. Понимаешь? Солнце встаёт, светит, садится и только потом ночь.

— Логично, — кивнул он. — Наверно, всё дело в этом. Спасибо за идею.

— Пожалуйста, — вежливо улыбнулась я, надеясь, что он уйдёт.

Но он и не думал уходить. Он сидел, задумчиво глядя на меня.

— Тебе не одиноко здесь одной? — неожиданно спросил он. — Я много повидал одиноких женщин, можно сказать, я на них специализировался. И все они хотели быть с кем-то, порой всё равно с кем, лишь бы не одной.

— Я, видимо, самодостаточна, — пожала плечами я.

— Может быть. Но неужели не хочется даже видимости союза? Где твой мёртвый дружок?

— Фарги? Не знаю, он вечно где-то шляется. Он, как кот, гуляет сам по себе. У него полно дел и он очень любознателен. А что?

— Разве он не должен охранять тебя?

— Ах, вот ты о чём! — рассмеялась я. — Конечно, нет. Он должен раз в столетье сообщать мне волю Блуждающих Богов. Больше у него обязанностей по отношению ко мне нет. Я совершаю свой путь в одиночестве. Мы все — воины-одиночки. Просто, кроме прочего, он мой друг и нам приятно время от времени пообщаться.

— Да, с ним приятно общаться, — Кратегус встал и подошёл к окну. На нём опять была чёрная шёлковая рубашка и брюки с широким ремнём, украшенным чеканной пряжкой. — Должен признаться, мне его уже не хватает. Иногда вдруг мелькает мысль, а вдруг он больше не появится. И становится как-то грустно.

— Подумать только, всё-то у него получается, — усмехнулась я.

Кратегус обернулся и как-то странно взглянул на меня. В его взгляде была именно грусть и немного растерянности.

— Это ловушка, да? Об этом ты пыталась меня предупредить?

— Именно об этом, — кивнула я. — О том, что Фарги — алмаз, который способен оставить глубокий след на самом твёрдом сердце. Он входит в душу мягко и незаметно, он щедро поит её мудростью и любовью, а когда он уходит, самые сильные не могут сдержать слёз печали. Не бойся, это не ловушка. Он никого не держит. Ты свободен и можешь уйти в любой момент. Но он уже никогда не оставит тебя, потому что он принял тебя в своё сердце.

— Не понимаю, — вздохнул Кратегус. — Слишком сложно. Сейчас я узнаю так много нового, того, что раньше проходило мимо меня. Я воспринимаю всё не так, как обычно, а так, как воспринимал когда-то, века и века назад. Сегодня утром я вышел на улицу. И у меня закружилась голова, от солнца, от зелени, от голубизны неба, от ветра и птичьего щебета. На какое-то мгновение всё это захлестнуло меня, и мне показалось, что я могу умереть. А потом я понял, что стою, раскинув руки, и впитываю в себя это солнце, это небо, эту зелень, этот ветер и птичьи песни. У меня было такое чувство, что я много столетий не видел и не слышал всего этого. И это было так, — он взглянул на меня. — Потому что я не обращал на всё это внимания. Я на многое не обращал внимания. Я с презрением смотрел на людей с их короткими жизнями и суетными страстями, а теперь я понимаю, как сильны и отважны они, стремящиеся к мудрости и счастью, несмотря на то, что всё это может оборваться и исчезнуть в единый миг. Я читал древние рукописи и манускрипты в поисках тёмных тайн, способных умножить мои силы, а теперь заметил стихи на полях.

Он усмехнулся.

— Твой приятель в восторге от этого нечаянного эксперимента. Мне и самому интересно, какие бездны могут открыться нечеловеческому разуму, если он связан с частицей человеческой души.

— Я рада, что тебе это начинает нравиться, — произнесла я.

— Мне это не нравится, — неожиданно помрачнел он. — Я испытываю постоянный страх. Как рак отшельник, покинувший свою старую раковину, но ещё не забравшийся в новую. У меня слишком много врагов, у меня нет друзей, и на мне лежит слишком большая ответственность. Однажды я уже проиграл в этой игре. Сейчас всё куда сложнее.

— Жизнь вообще сложная штука, — изрекла я.

Он вздохнул.

— Мне очень трудно. И я очень боюсь. И у меня нет надежды.

Я недоумённо взглянула на него. Демон печально улыбнулся.

— Объясняю. Я люблю тебя, мне хочется выражать свою любовь, но я не хочу тебя беспокоить. Я боюсь потерять тебя, боюсь, что не смогу защитить от того, что тебе угрожает, и снова оказаться в одиночестве и отчаянии. И у меня нет надежды, что я когда-нибудь снова стану Джулианом МакЛареном, которого любит маленькая Дженни.

Что я должна была ответить на это? Мне было грустно, мне было жаль его и немного стыдно за то, что я заставляю его страдать. И не немного даже. Ведь я такая чувствительная, такая сострадательная… Я покачала головой.