Королева четырех королевств - Принцесса Кентская

Иоланда знает, что Жак сообщает ей сухие факты, и не может их оспорить. Она благодарит его и собирается уходить, и Жак кланяется. Выпрямившись, он глядит ей в глаза и говорит:

– Мадам, ваше Величество, вы знаете, что можете всегда на меня положиться – я исполню любое ваше требование. Знайте и то, что я готов поддержать нового короля Карла VII всеми способами, которые мне доступны.

Он снова кланяется, и Иоланда уходит, уверенная, что этот даровитый человек на ее стороне.

Огибая повозки и маленьких детей, придерживая вуаль, чтобы та не открывала лицо, королева Сицилии пробирается обратно во дворец. Там собралось еще больше верных ей людей: Жан Дюнуа присоединился к Рене и Карлу, а в другой комнате ждут несколько видных анжуйцев, в числе которых Танги дю Шатель и Арно де Барбазан. У Жана Дюнуа есть новости из Парижа.

– Мадам, вы будете рады узнать, что погребальный кортеж английского короля провожало очень мало французов – как в Париже, так и на побережье, но, когда короля Карла VI отпевали в Нотр-Даме, проводить его в последний путь собралась огромная толпа. Пришло бесчисленное множество людей, и все плакали от отчаяния, что их покинул такой славный король. Еще больше людей сопровождали кортеж, когда кончилась служба в Нотр-Даме и короля повезли в усыпальницу в Сен-Дени. По моим подсчетам, собралось около восемнадцати тысяч человек.

Наконец-то хорошие новости. Удивительно, что французы до сих пор любили своего короля, чье правление начиналось так многообещающе, любили, несмотря на его болезнь.

Жан Дюнуа, однако, добавляет:

– В конце церемонии герольды провозгласили начало царствования Генриха VI, короля Франции, и единогласно прокричали: «Да здравствует король!» Все собравшиеся в Сен-Дени – это были сплошь сторонники англичан, тщательно отобранные, – по традиции вскричали: «Noël!»[11] Но я не заметил, чтобы этот клич подхватили люди на улицах, – несмотря на то, что герцог Бедфорд пользуется большой популярностью.

И все же Иоланда раздумывает, сколько вельмож покинут двор в Бурже в расчете на то, что в окружении герцога Бедфорда их ждет больше почестей.

Днем она идет вместе с угрюмым Карлом, одетым в траур, в Буржский собор; их сопровождают Мария и Рене, также в черном, и Жан Дюнуа с Изабеллой. Всех охраняют бдительные анжуйские солдаты – на случай, если кто-то предпримет попытку убийства. Королевская семья идет на погребальную мессу, которую будут служить по королю Карлу VI. На Иоланде черные бархатные одежды, жемчуг и корона Сицилии; этим она показывает, что поддерживает притязания Карла на трон. В соборе сияют свечи и стоит дурманящий запах ладана; длинные ветви деревьев, покрытые красной и золотой осенней листвой, служат украшением вместо цветов. В конце службы, после прочувствованной речи, которую архиепископ посвятил покойному королю, Карл выводит Иоланду и Марию из собора под величественные звуки гимна «Тебя, Бога, хвалим», несущиеся с хоров, из-под высоких сводчатых арок.

Иоланда впервые видит в Карле что-то царственное. В этот примечательный день он держится просто отлично. Они останавливаются на ступенях собора – Мария с Иоландой стоят по обе стороны от Карла, на шаг позади, – и видят перед собой огромную толпу. Своим сильным, звучным голосом Карл здесь и сейчас провозглашает себя королем Франции, и герольды, как и в Париже, хором восклицают: «Да здравствует король! Да здравствует король!» – и трубят в две дюжины серебряных труб. Все тронуты этим до глубины души – хотя никто из них не уверен, удастся ли Карлу стать настоящим монархом, пусть даже трон принадлежит ему по праву.

Карл рассчитывает на поддержку жителей герцогства Берри, и, судя по восторженному приему – мириады шляп взлетают в воздух, когда он приветствует собравшихся, – она ему обеспечена. Но за всю страну он ручаться не может. Единственное, на что он может упирать, – что по заведенному во Франции обычаю после смерти короля трон достается дофину. Англичане наверняка этому воспротивятся, но осведомители заверили Иоланду, что значительная часть Франции признает сына покойного Карла VI законным наследником престола.

Но торжественной церемонии еще недостаточно, чтобы стать королем. Вскоре Иоланда замечает, что Карл в обыденной жизни проявляет мало интереса к управлению, и это ее все сильнее огорчает. Единственный человек, с которым она может напрямую об этом поговорить, – Мария, которая тут же выпаливает:

– Мадам, он толком не верит, что когда-нибудь станет королем! Его единственная надежда, – говорит она со слезами на глазах, – это вы, поскольку не в моей власти как-то на него повлиять.

– Но, по крайней мере, он доверяет тебе и разговаривает с тобой, разве не так? Ты писала, как он изливает тебе свою досаду, но, выходит, он не ждет от тебя совета?

– Матушка, милая, вы часто просите меня заставить его что-то сделать, но вы должны понять: я никак, вообще никак не могу на него повлиять, хотя он неизменно добр ко мне, – с горечью говорит она и отворачивается от участливого взгляда Иоланды. – Я нужна своему мужу, чтобы служить подушкой, в которую можно поплакать и чтобы зачать ему наследников.

И королева Сицилии крепко прижимает к себе дочь, надеясь передать ей хоть частичку своей силы и стойкости.

Иоланда внимательно изучает своего зятя, нового короля. Он не воин, это не в его натуре; нет, он знает другие способы привлекать людей на свою сторону. У него приятная манера речи и глубокий, звучный голос, способный околдовать собеседника. Он умеет слушать, отвечает с неизменной вежливостью, и его разумные, взвешенные доводы часто приносят ему победу в споре. Карл красноречив, убедителен, с помощью тонкой лести он располагает к себе людей и пользуется их расположением.

В Совете и при дворе его прямота порой граничит с хитростью. Он никогда не изрекает истины с важным видом и постоянно просит советов, но Иоланда достаточно хорошо его знает, чтобы понять: он вовсе не намеревается им следовать. Да, временами он ее разочаровывает, но Иоланда чувствует: все его уловки – часть отчаянного плана по выживанию. Хотя Карл говорит о своих бедах весьма легкомысленно, она уверена: ее зять отлично понимает, по какому тонкому льду он ходит и сколько противников ему угрожает.

За четыре года, которые Иоланда провела на юге, вдали от Карла, он изменился внешне – и перемены эти пошли ему на пользу. Двадцатилетний король невысок, строен и темноволос – говорят, такой же была в юности его мать, королева Изабелла. Но торс у него как у взрослого крепкого мужчины, и Карл прикрывает свои тонкие кривоватые ноги длинными туниками, доходящими до середины икры, – в то время как при дворе принято носить короткие облегающие жакеты поверх чулок-шоссов. У Карла горделивая осанка, и он умеет себя подать. Глаза у него небольшие, но умные, нос длинный, рот чувственный. Его глубокие познания в Новом и Ветхом Завете и Деяниях апостолов многих удивляют. Он ценит уединение и тихую жизнь на природе, и помимо посещения мессы ежедневно справляет службы по часослову и регулярно исповедуется. Ест и пьет он мало. Он не любит видеть вокруг себя слишком много незнакомых лиц и не выносит чужаков. В целом он производит впечатление чуткого, умного, на редкость осторожного молодого человека. «Что и неудивительно, – думает Иоланда, – с такими-то потрясениями в детстве».