Другая сторона Москвы. Столица в тайнах, мифах и загадках. Черный путеводитель от центра до спальных районов - Матвей Гречко

Почти сразу же под знамёна самозванца стали стекаться войска: это были и русские, и украинские, и донские атаманы, и польские паны. Даже многие бояре и князья пришли к нему. Примкнули к войску и скрывавшиеся от правосудия преступники, и просто случайные люди, «молодцы», которым не важно было, за кого воевать, лишь бы иметь возможность пограбить. Никто из них не верил, что царь настоящий, и авторитета он не имел никакого. «Димитрий» даже пару раз пытался убежать, но его оба раза ловили и принуждали снова играть взятую роль. С отчаяния он запил горькую.

Вернулась к «супругу» и Марина Мнишек, не по своей воле, а по настоянию отца (тот получил огромную взятку от самозванца за то, что уговорил дочь опознать «мужа»). Часть пути её даже везли под охраной, как пленницу.

В Тушино, в долине реки Сходни, самозванец обосновался не сразу. Вначале он продвинулся дальше, почти до современной станции Сокол, и расположился на пустоши, носившей название Подъёлки. Войско царя Шуйского стояло в селе Новое Ваганьково (там, где теперь одноимённое кладбище). Летом 1608 года Шуйскому удалось оттеснить «Димитрия» с пустоши Подъёлки за речку Химку. Теперь на месте пустоши большой лесопарк Покровское-Стрешнево и одноимённая усадьба. Речка Химка протекает по северной оконечности парка. Именно с этого парка мы и начнём экскурсию.

Все постройки на территории усадьбы намного более поздние, большая часть из них относится к XIX веку, когда имение принадлежало Стрешневым и Глебовым, то есть начиная с середины XVIII века. Официально здание в аварийном состоянии, находится на реставрации, но фактически всё намного печальнее…

Генерал-аншеф Пётр Иванович Стрешнев первым начал благоустраивать имение, он выстроил здесь каменную церковь, дошедшую до наших дней в несколько переделанном виде, и возвёл каменный дом в стиле елизаветинского барокко. Из девяти детей Петра Ивановича выжила лишь одна дочь — Елизавета. Пётр Иванович любил её без меры и без меры баловал, вырастив деспотичной, властной и капризной. Через год после смерти отца она вышла замуж за вдовца с ребёнком Фёдора Ивановича Глебова, мотивировав это тем, что её избранник — единственный человек, над которым она сможет властвовать, не теряя к нему уважения.

И действительно, муж обожал Елизавету Петровну, всячески стараясь её ублажать и потакая всем её прихотям. Усадьбу он превратил в парк развлечений, выстроив изящные павильоны, оранжереи и зверинец, где содержались олени, бараны, козы и масса редких птиц. Слава имения была столь велика, что в 1775 году сама императрица Екатерина Вторая посетила его.

После смерти мужа Елизавета Петровна продолжила украшать поместье, сделав предметом культа своё родство с императорами: царь Михаил Фёдорович Романов был женат на одной из Стрешневых. Она стремилась поддерживать репутацию образованной и прогрессивной дамы и потому охотно приобретала разнообразные новинки вроде телескопов и микроскопов.

Часть своих земель Глебова-Стрешнева распорядилась отдать под дачи. Один из домиков снимал историк Николай Михайлович Карамзин, здесь он работал над «Историей государства Российского». Дачи эти просуществовали очень долго, много лет спустя здесь жило семейство врача А. Е. Берса, в гости к которому часто наведывался молодой писатель граф Лев Николаевич Толстой. Спустя шесть лет он женился на дочери Берсов Софье.

После смерти Елизаветы Петровны имение перешло к её внучатой племяннице Евгении Фёдоровне, носившей уже тройную фамилию Шаховская-Глебова-Стрешнева. Именно она и решила возвести неоготическую крепость, которую можно видеть сейчас. Вышло красиво, но, по воспоминаниям Софьи Толстой, везде была видна злоба хозяйки: пройти внутрь ограды можно было только по билету, «всё огорожено проволокой колючей, везде злые сторожа, и гулять можно только по пыльным, большим дорогам».

Дальнюю часть парка, что была за речкой Химкой и называлась Иваньково, хозяйка постепенно распродавала дачникам, желающим построить там свои виллы: здесь жили художник Виктор Сомов и писатель Алексей Толстой; после революции — Инесса Арманд. Некоторые из домиков сохранились, и они весьма оригинальной архитектуры. Сейчас Покровское-Глебово-Стрешнево объявлено заповедной зоной. Имение закрыто для посещений, так как там «проводится реставрация», но в прекрасном парке гулять можно долго. На северо-западе его сохранился чистый родник «Царевна-Лебедь», из которого, по уверениям местных жителей, можно брать воду.

Речку Химку перейдём по одному из мостиков и, минуя дачный посёлок, направимся к Иваньковскому шлюзу на канале имени Москвы, он же канал Москва — Волга. Канал тожественно открыли летом 1937-го. Сейчас здесь очень красиво, но история этих мест более чем мрачная: строился канал буквально «на костях», ведь работали на нём узники ГУЛАГа, а если точнее, его отделения — Дмитровлага. Измученные, голодные люди, лишённые тёплой одежды и зачастую специальной техники, должны были выкапывать котлован для будущего канала. И это несмотря на дожди, на мороз. Многие погибали просто от голода и слабости, замерзали насмерть. Их тела грузили на тележки — «грабарки» и увозили, чтобы свалить в общую могилу. После пуска канала бывшие лагерные бараки ещё долго использовались под жильё; последним напоминанием о лагерях долго оставалась вышка, теперь снесённая.?

Перейдя канал, мы окажемся в тех местах, где четыре столетия назад разбил свой лагерь Лжедмитрий II. Лагерь этот был огромен, скорее даже город, а не лагерь. Его защищали земляные валы с башнями и воротами. К зиме 1609 года тушинское войско превышало пятьдесят тысяч человек. В лагере были выстроены деревянные дома, чеканились монеты, сюда приезжали купцы, и сам собой возник оживлённый торг. Центр лагеря был там, где сейчас Волоколамка пересекается с МКАД. Царский дворец — деревянный, несохранившийся — стоял на возвышенности, называвшейся с тех пор Царикова гора. О ней напоминает Цариков переулок, примерно в километре от МКАД он связывает Пятницкое шоссе и Новотушинский проспект. Здесь же рядом, на берегу реки Сходни, был расположен Спасо-Преображенский монастырь с некоторыми каменными строениями, оказавшийся в эпицентре событий.

Домов не хватало, и вокруг лагеря были вырыты землянки. Польские молодцы из Тушинского лагеря грабили окрестные селенья, они хватали там жён и девиц, привозили их в лагерь и отпускали не иначе, как за деньги. Игра в карты и кости, драки и убийства были здесь обычным времяпровождением. Дразня православных, поляки развлекались и тем, что загоняли в церкви скот, кормили собак в алтарях и шили себе штаны из священнических риз. Конечно, такое поведение войска никак не вязалось с тем, что во главе его — настоящий Димитрий, и со временем из Тушина начался отток людей. Почти верное дело оказалось проиграно по вине самого самозванца и его окружения. Понимая, что не сегодня-завтра его могут зарезать, Тушинский вор переоделся в крестьянское платье и бежал из табора в Калугу, бросив жену.

Бежал из Тушина и Юрий Мнишек, сразу как только получил обещанные деньги. Дочку он бросил фактически на произвол судьбы. У Марины ещё были друзья, хотя бы гетман Сапега, уговаривавший её вернуться домой и обещавший обеспечить ей охрану и транспорт. Но, отвергнутая самым близким человеком — отцом, оскорблённая Марина выбрала гибельный путь: «.. Кого Бог раз осиял блеском царского величия, тот не потеряет этого блеска никогда, так как солнце не потеряет блеска оттого, что его закрывает скоропреходящее облако», — упрямо твердила она.