Сердце Абриса - Марина Ефиминюк

Хозяевами старому дому, взятому в аренду у университета, мы были посредственными. Коттедж всегда выглядел по-стариковски плохо, требовал ухода, уважения и заботы. При заезде папа нанял рабочих, чтобы обновить стены, водопровод и очаг, на большее мы не сподобились. Прикипевшая от ржавчины калитка, открылась с таким болезненным скрипом, что, подозреваю, вздрогнули все соседи в радиусе полумили. Сад окончательно одичал. Нехоженая в последние полгода дорожка заросла, из-под плиток пробились нахальные травинки и одуванчики. Пустая мансарда, где раньше жил Кайден, выглядела мрачной, темной махиной. Качели, стоявшие на веранде, засыпала прошлогодняя листва. Она же забилась в углы. Папа пару раз приезжал в Кромвель по делам, но меня одолевали большие сомнения, что он пытался навести порядок.

В доме стояла духота, пахло, как на старом чердаке, пылью и сушеной травой. Посреди кухни чернел круг, напоминавший о том, как меня перетянули в Абрис на вечеринку паладинов. Вместо двери в отцовскую спальню по-прежнему зияла пустота. Кайден и Валентин сорвали ее во время драки.

Остановившись на пороге, я вдруг остро осознала, какой огромный и важный кусок жизни решила оставить за спиной. Но здесь в каждой вещи, каждом углу, в черном выжженном следе от насильственного перемещения, в сорванной двери — во всем хранились воспоминания о днях, которые я и хотела забыть, и боялась.

К вечеру в унылые сборы ворвалась Кристина, заставила бросить полусобранные дорожные сундуки и утащила меня в центр города, в маленькую едальню, где я любила столоваться во время учебы. Вернуться удалось уже затемно, и снова пришлось паковаться — университет оставил на сборы всего два дня. Было страшно представить, сколько в действительности хлама накопилось за несколько лет, что мы жили в старом доме с мансардой.

Большой гардероб, занимавший почти половину моей крошечной спальни, опустел. Только внизу лежала одна коробка со злосчастным белым платьем, подаренным Валентином Озеровым. Вытащила, осторожно сняла крышку. На хрусткой бумаге нашлась подписанная другом детства карточка. «Принарядись для своего парня».

— Как же ты умудрился, не оставить о себе ни одного хорошего воспоминания?

Неожиданно в тишине на веранде заскрипели старые половицы. Я замерла. Стало так жутко, будто мысли о Тине могли вернуть безумца к жизни. Пробравшись на цыпочках в кухню, я прислушалась. Показалось, будто на улице кто-то ходил. Чтобы увидеть позднего визитера, с грохотом отодвинула смотровое оконце, и в лучшие времена открывавшееся с большой натугой. В первое мгновение я решила, что надо мной снова издевалось подсознание и посылало причудливые галлюцинации, потому что на веранде стоял Кайден.

— Откроешь? — вымолвил он через долгую паузу. В речи слышался заметный акцент.

Сердце колотилось, как бешеное, когда я отодвинула засов. Распахнула дверь и застыла, впившись в его лицо жадным взором. Первое, что я заметила, он снова вытащил из губы колечко, а оно мне так сильно нравилось. Мы молчали, глядя друг на друга, разделенные верандой, тысячами непроизнесенных слов и сотнями сказанных.

Под крышей потрескивал магический ночник, словно реагируя на темную ауру паладина. Как ни странно, неофиты были чувствительнее к присутствию темных магов, мгновенно осознавали, что подошло время бежать без оглядки, не переобувая домашних туфель. Обладатели Истинного света, как правило, ощущали исключительно сильных ведунов таких как Огаст Вудс, но справедливо говоря только деревяшка не почувствовала бы тяжелую энергию Главы клана. Подозреваю, в его присутствии цепенели даже мыши и тараканы. В Кайдене тоже начинала ощущаться мощная аура власти и темной силы. Наверняка и сейчас в его присутствии многие приходили в замешательство. Возможно, если мы встретимся лет через двадцать, то я окажусь парализованная страхом.

— Позволишь зайти? — тихо спросил ночной гость, глядя из-под бровей.

— Зачем?

Конечно, было ясно, что вряд ли он появился рядом со старым домом, где раньше стояла его метка, из праздного любопытства, но здравый смысл подсказывал, что нам не стоило оставаться одним в замкнутом помещении. Тело слабо, оно могло запросто предать.

— Ты мне все еще должна пять вопросов, — вымолвил Кайден.

— Строго говоря, господин наследник, всего четыре, — поправила я, но в дверях подвинулась.

Он перешагнул через порог и помедлил. Оглядел комнату. Он словно бы старался сличить реальность и смутные воспоминания, подкинутые истерзанной памятью. Сначала взгляд замер на пустом дверном проеме в спальню отца, потом на прислоненном к стене семейном портрете, скользнул к выжженному кругу, пятнавшему пол. Лицо оставалось непроницаемым, но уверена, что клякса, похожая на след от взрыва, говорила ему о многом.

— Мне надо закрыть, — вымолвила я, предлагая ему пройти дальше в комнату.

Кайден перехватил дверь, и я невольно заметила, как на внешней стороне кисти блеснул красноватый сложный узор. Живот свело судорогой. Никогда в жизни не видела рун, наносимых в Абрисе во время обряда помолвки, но отчего-то мгновенно поняла, что означали туго переплетенные линии.

Я его отпустила! Возможно, если выбить фразу на лбу, то я сама себе поверю. Стараясь не беситься, с непроницаемым видом спросила:

— Кофе будешь?

— У тебя есть кофе? — удивился Кайден, закрывая входную дверь.

— Ты привозил из Абриса, — мысленно желая ему подавиться забытыми воспоминаниями, вымолвила я. — Или что-нибудь съешь? Правда, с едой у меня туговато.

— Кофе, — бросил он проходя.

Пока я вытаскивала жестяную банку, спрятанную в самом углу полки, ставила на очаг ковшик (в Тевете кофейники были не в ходу), то следила за Кайденом. Спрятав руки в карманы, в лениво-расслабленной позе он разглядывал наш семейный портрет.

От размолотых кофейных зерен шел горьковатый аромат. Высыпав в холодную воду ложку, я пробудила огненную руну на очаге и принялась ждать, когда напиток начнется нагреваться.

— Ты на нее похожа, — в тишине вымолвил Кайден, намекая на мать.

— Ты уже говорил, — сделав вид, будто не заметила пронзительного, колющего взгляда, я помешивала кофе. — Кто первым начнет задавать вопросы?

— Я думал, у нас сделка.

— Ее условия изменились.

— С каких пор?

— С тех пор как ты вошел в мой дом.

— Хорошо, госпожа Уварова, — уголок рта дернулся в надменной усмешке, — начинай.

Я ненавидела в Кайдене высокомерие, которым он умел навылет выбивать из головы любые мысли и заставлял чувствовать себя маленьким ребенком.

— Как ты переместился? Вы воссоздали по моим расчетам ворота?

— Это два вопроса, — заметил он.

— Ответь на любой.

— Чтобы создать магические ворота, нашим артефакторам не хватает умненькой девочки из Тевета, умеющей чертить светлые руны, — вымолвил он и неожиданно пояснил: