Смерть берет тайм-аут - Эйлет Уолдман

— А что, если мы поедем туда? Я смогу проверить архивы в полиции, разыскать всех, кто может что-нибудь знать. Поговорю с детективами, которые расследовали ее смерть, с теми, кто работал тогда в доме. С горничными, садовниками, еще с кем-нибудь.

Лили посмотрела на меня, ее глаза наполнились слезами.

— Ты сделаешь это для меня?

— Конечно, — ответила я.

— И у тебя нет никаких подозрений… — она замолчала.

Я засыпала песком ее ноги:

— Нет.

— Ты не думаешь, что я убила Хло?

— Нет. Я знаю, что ты на это не способна.

Я наивная и преданная, и не могу поверить, что моя подруга — убийца.

Сообщить мужу, что я улетаю в Мексику, оставляю его на несколько дней с детьми и ему придется возить их в школу, оказалось на удивление легко. Ситуацию осложнило только одно, — он собрался ехать со мной.

— Кто оплачивает поездку?

— Ну… Мы сами. Я не могу потребовать деньги с Лили. Это неэтично.

Питер кивнул:

— Когда мы в последний раз ездили в отпуск без детей?

— Никогда, — ответила я.

Мы уложили малышей пораньше и валялись на диване. Дети провели целый день на пляже. После пляжа они всегда становились спокойными и послушными. Исаак чуть не заснул прямо за ужином, уткнувшись лицом в тарелку со спагетти и перемазавшись маслом. Я вытерла его и уложила в кровать, поцеловав в пухлую щеку. Руби после длительных протестов и криков о том, что она совсем не устала, заснула около половины седьмого.

— Точно! — заявил Питер. — Никогда. И вскоре с этим станет еще сложнее. — Муж положил руку на мой вздувшийся живот, надеясь почувствовать толчки, которые станут заметными только через несколько недель. — Черт возьми, если платить мне, то я еду. Это будет здорово! Только мы вдвоем. Никого больше. Представь, как романтично!

Я удивленно подняла брови:

— Я еду не отдыхать, Питер. Я еду просмотреть полицейские архивы и поговорить со свидетелями. Вот зачем я еду. У меня не будет времени на романтику.

Он наклонился и легко поцеловал меня в губы:

— Время для романтики найдется всегда.

Замечательно, если мужу нравится беременная жена, но нужно учесть, что первые несколько месяцев беременности секс меня интересует меньше всего. Кажется, в конце концов, я преодолела первый период, когда тошнит по утрам, и перестала чувствовать себя ворсинкой на шляпе, прибитой каплей дождя, но пока не ощущала прилива сил и сексуальной активности, сопровождающих второй триместр беременности. Кроме того, нужно работать.

Я вздохнула:

— Позвоню маме. Надеюсь, она сможет прилететь и присмотреть за детьми.

Мама смогла, хотя поездка долго была под вопросом. Она купила билеты на лекцию по истории Еврейского театра на 92-й улице в Нью-Йорке. Пришлось выбирать, чего ей хочется больше — увидеть любимых внуков или послушать воспоминания еврейских драматических актеров о старых добрых временах на Второй Авеню. Мы победили, но только потому, что ей удалось обменять билет на другой — на лекцию по еврейскому феминизму третьей волны, которая состоится в следующем месяце.

Через неделю после разговора с Лили на пляже мы с Питером стояли во внутреннем дворике «Каса Луна», гостиницы в центре мексиканского города Сан-Мигель-Альенде.

— Я же говорил, что это будет романтично, — сказал Питер.

Вдоль стен внутреннего двора росли бугенвиллии. По бокам кованой металлической двери нашей комнаты стояли ярко раскрашенные горшки с еще более чудесными цветами. Мы бросили вещи прямо на огромную кровать под прозрачным пологом. Владелица гостиницы, улыбчивая американка по имени Диана, которая двадцать четыре года назад приехала в Сан-Мигель отдыхать и с тех пор так и не уехала, встретила нас букетом маргариток и корзиной домашних маисовых лепешек с острым зеленым соусом, от которого во рту сразу стало жечь так, будто там содрали всю кожу. Рядом со скамейкой, на которую мы присели, развалилась пушистая собачка, отчаянно вилявшая хвостом прямо перед столом с едой.

— Замечательно, — сказала я. — Но не забывай, что мы приехали не развлекаться. Мы должны работать.

Питер густо намазал соус на лепешку и отправил ее в рот. В ту же секунду из глаз у него брызнули слезы, и он хлебнул ледяной воды. Придя в себя, он сказал:

— Сегодня вечером мы все равно ничего не сделаем. Уже почти стемнело. Давай расслабимся, прогуляемся по городу и поищем какое-нибудь уютное заведение, где можно поужинать. Обещаю, что завтра с утра мы займемся делом.

Я неохотно согласилась. Мы вооружились картой и путеводителем, которыми снабдила нас гостеприимная хозяйка, и отправились изучать окрестности.

Сан-Мигель был колониальным городом, выглядевшим так, как выглядели города лет сто назад, за исключением того, что улицы были запружены машинами, везде стояли телефонные будки, вдоль мощеных дорог тянулось огромное количество проводов, а многочисленные прохожие разговаривали по мобильным телефонам. Мы шли по узкому тротуару мимо высоких стен и резных деревянных дверей. Единственным признаком жизни в этих старых домах был собачий лай.

Мы остановились на углу оживленной улицы, пропуская машины, чтобы перейти дорогу. Мимо прошествовал старик в красной расшитой жилетке, он вел осла, который тащил расшатанную деревянную повозку. За ним проехал ярко разрисованный автобус, украшенный огнями и мишурой. Прямо перед нами притормозил «шевроле-сабурбан» с техасскими номерами, благодаря чему мы смогли перебежать на другую сторону. В знак благодарности я помахала светловолосой женщине за рулем. В машине я заметила кудрявых детишек, и ни один из них не был пристегнут ремнем безопасности.

Постепенно темнело, и лучи заходящего солнца окрашивали стены домов розовым и оранжевым. Великолепное зрелище, словно на открытке или на картине в художественной галерее.

Мы остановились на большой площади, которая называлась Хардин. Диана сказала, что здесь много хороших ресторанчиков. Мы уселись на скамейку в центре площади, неподалеку от фонаря, и принялись рассматривать прохожих. Разносчики продавали газеты, газировку, воздушные шары и странные металлические игрушки, будто вырезанные из банок от кока-колы. Смуглый мальчик, волочивший большой деревянный ящик, предложил Питеру купить крем для обуви. Я указала на кроссовки мужа, но дала мальчику монетку. Он улыбнулся в знак благодарности, сверкнув нечищеными зубами. Внезапно раздался звон, и мы с Питером повернулись в сторону большой каменной церкви. Секунду или две колокол гудел, потом пробил шесть часов.

Я положила голову Питеру на плечо.

— Несложно догадаться, зачем они пришли, — сказал он.

Мы посмотрели на толпу, в основном состоявшую из пожилых американцев в теннисных туфлях. В руках они держали английские газеты и романы. Попадались мужчины с волосами, собранными в «конский хвост», и женщины в прозрачных блузках — настоящая инкарнация сан-мигельских хиппи. Только большинству этих гринго явно было бы уютнее на Ривьере, чем в Вудстоке.