Давай поженимся - Джон Апдайк

– Разве мы об этом говорили? – спросил Джерри.

– Мы говорили об обучении детей, – сказала Руфь. И поднялась. – Я поехала домой. Больше я не могу.

– Должен сказать, – заявил Джерри с вновь пробудившимся желанием досадить этому типу, – что я сторонник государственных школ.

– Вот и я тоже, приятель Джерри, – сказал Ричард, – и я тоже. Это Салли настаивает на том, чтобы деток возили автобусом в школу для снобов.

– Это мои дети, – решительно заявила Салли, – и я хочу, чтобы они получили самое лучшее образование. – Мои – Джерри сразу заметил, что в этом слове для нее заключена особая красота: по ее артикуляции ясно было, какое это бесценное слово.

Руфь спросила, нерешительно опускаясь снова на стул:

– А что, если Джерри захочет бросить работу? Ты согласишься жить с ним в бедности?

Салли тщательно обдумала ответ и, казалось, была довольна результатом.

– Нет. Я не хочу быть бедной, Руфь. Да и кому охота?

– Мне. Если бы всем нам приходилось в поте лица добывать свой хлеб, у нас не было бы времени на это... это безумие. Все мы до того избалованы, что от нас смердит.

– Руфи, – сказал Ричард, – ты высказываешь вслух мои мысли. Назад к природе, к простоте и бедности. Я всю жизнь регистрировался как демократ. Я дважды голосовал за Эдлая Стивенсона.

Салли, обретя, наконец, дар речи, решила теперь высказать все, что пришло ей в голову, пока говорили другие.

– Понимаете, подпись под бумагой еще не означает, что вы уже не муж и жена. – Джерри слышал это и прежде, когда она шепотом поверяла ему свою душевную муку; сейчас это прозвучало неуместно, нескладно, не вполне нормально. Руфь поймала его взгляд, потом посмотрела на Ричарда. Салли же, почувствовав, что они втихомолку потешаются над нею, распалилась еще больше:

– А человек, который больше всех теряет, не вызывает ни у кого из нас ни капли сочувствия. У Руфи остаются ее детки, мы с Джерри получаем друг друга, а Ричард – ни черта! – Она потупилась; волосы упали ей на лицо, словно опустился занавес после пламенной речи.

Ричард наблюдал за своими гостями, подстерегая их реакцию, и, казалось, колебался, не зная, присоединиться ли к ним, или возродить союз с женой. Переняв ее тон, он ринулся в наступление:

– Джерри, разреши мне кое о чем тебя спросить. Ты когда-нибудь был один? Я хочу сказать: как перед Богом, до самого нутра, растуды тебя в качель – совсем один. Так вот: эта широкозадая тупая шлюха была моим единственным в жизни другом, а теперь она бросает меня ради тебя.

– Значит, ты любишь ее, – сказала Руфь. Ричард тотчас отступил.

– О да, я ее люблю, конечно, люблю, эту сумасшедшую суку, но... какого черта. Моя карта бита. Que sйra, sйra .

– А я считаю, что два вполне приличных брака летят к черту по какой-то идиотской ошибке – из-за этакой жалкой алчности, – сказала Руфь и снова поднялась, – но никто со мной не согласен, а потому на этот раз я уже действительно ухожу.

– Значит, решено? – спросил Джерри.

– А разве нет?

– Это ты сказала – не я. Как же мы теперь поступим? Вернуться вместе домой мы не можем. Салли, поезжай с Руфью и проведи ночь в нашем доме.

– Нет, – коротко, испуганно ответила Салли.

– Она не обидит тебя. Доверься нам. Прошу тебя, это ведь единственное место, куда я могу тебя послать. Поезжай с нею, а я буду с Ричардом.

– Нет. Я не оставлю моих детей.

– Даже на одну ночь? Я буду здесь, мы с Ричардом можем приготовить им завтрак. Не вижу, в чем проблема.

– Он отберет у меня детей и скажет, что я их бросила.

– Это несерьезно, Салли. Ты должна бы лучше знать своего мужа. Ричард, ты ведь такого не сделаешь.

– Конечно, нет, – сказал Ричард, и Джерри вдруг прочел на его лице нечто неожиданное: стыд за Салли. Джерри принялся ее уговаривать:

– Разве ты не слышишь, чт? он говорит? Он не станет красть твоих детей. Он любит тебя, любит их. Он не чудовище. – Он повернулся к Ричарду. – Мы можем поиграть в шахматы. Помнишь, какие мы с тобой разыгрывали партии?

– Я не считаю нужным уезжать, – сказала Салли. И, словно драгоценный приз, крепко обхватила руками Теодору.

– Но не могу же я просить Ричарда ехать с Руфью к нам домой. – Все рассмеялись, а Джерри обозлился: эта драчка на краю могилы была недостойна их всех, и выигрыш от его словесных ухищрений был таким жалким вознаграждением за ту жертву, за тот роковой прыжок, который он, наконец, совершил.

– Салли-О, обещаю тебе: я не украду детей, – сказал Ричард.

– Но если я оставлю ее с тобой, ты ее изобьешь, – сказал Джерри.

– Господи, Джерри, я начинаю ненавидеть тебя до самых потрохов. Она еще не твоя жена, растуды тебя в качель, и я изобью ее, если, растуды тебя в качель, захочу. Это мой дом, и я не собираюсь выезжать отсюда только потому, что моя жена спит с кем попало.

– Кто со мной едет, поехали, – сказала Руфь. – Джерри, мне кажется, мы им больше не нужны. Джерри спросил Салли:

– С тобой ничего не случится?

– Нет. Ничего.

– Ты действительно считаешь, что так лучше?

– Пожалуй, да. – Впервые за этот вечер взгляды их встретились.

***

Джерри, у тебя глаза такие печальные!

Да как же они могут быть печальными, когда я так счастлив?

И все же они у тебя печальные, Джерри.

Когда занимаешься любовью, не надо смотреть человеку в глаза.

А я всегда смотрю.

Тогда я их закрою.

***

Джерри вздохнул.

– Ну что ж. Мы, по-моему, достаточно ночей провели вместе и еще одна ночь нас не убьет. Позвони мне, – сказал он Салли, – если я тебе понадоблюсь.

– Спасибо, Джерри. Я не буду звонить. Спокойной ночи. – Она улыбнулась и отвела от него глаза. – Руфь?..

Руфь была уже в холле.

– Прекрати, – крикнула она Салли. – Мы все слишком устали.

У Джерри было такое ощущение, что его вываляли в грязи; поначалу, когда все они только переехали в Гринвуд, он всегда чувствовал себя у Матиасов, среди их дорогих вещей, неловким и немытым. Сейчас ему хотелось облегчиться, но Ричард, стоявший рядом, своим молчанием как бы вежливо выражал нетерпение, и у Джерри не хватило духу зайти в туалет на первом этаже. На улице три звезды пояса Ориона опустились и круче нависли над лесом, а луна продвинулась ввысь, освещая пепельное, в барашках, небо. Конанты услышали, как заскулил и заскребся в гараже Цезарь, но не залаял. Шум их машины осквернил ночь. Когда они двинулись вниз по извилистой подъездной дороге, Руфь закурила сигарету. Джерри потер палец о палец. Она передала ему сигарету.