Желание и честь - Патриция Райс

Майкл грустно улыбнулся:

– Слишком поздно, миледи. Сегодня вечером ваш поверенный, кажется, понес небольшие потери. Его контора сгорела. Насколько я знаю, обвиняют кого-то, кто вовремя не погасил сигару.

Она ахнула и упала на ближайший стул, с ужасом глядя на Майкла.

– Это неправда! Невилл не мог этого сделать. В конторе были все наши бумаги. – Она поняла, что проговорилась, и замолчала, быстро перебирая в уме, что в них входило: завещания, договоры, сделки, доверенности – все документы, на которых держалась жизнь ее и Невилла. Она с тревогой взглянула на Майкла. – А как это отразится на имении?

– Я спрошу Гэвина. Он еще не очень глубоко изучил британские законы, но прекрасно разбирается в правовых вопросах. Может быть, где-нибудь есть дубликаты.

Бланш неуверенно кивнула:

– Конечно, должны быть… Я слышала, есть специальная контора, где хранятся завещания. И я видела какие-то копии… – Она видела их в Энглси у Невилла. Бланш закрыла глазами мысленно выругалась. Диллиан оказалась права – она слишком доверчива. Она мучительно старалась вспомггить, куда положила документы. Конечно, она не… Нет, она почти уверена: документы на собственность своей матери она хранила в том сгоревшем доме. Она рассчитывала, что Уинфри сохранил копии.

Подавленная и расстроенная, она встала и хотела уйти.

– Теперь они будут считать себя в безопасности, – тихо произнес за ее спиной Майкл.

Бланш остановилась и покачала головой:

– Нет, не будут. Они охотятся за Диллиан не из-за дневников, а потому что думают, будто она знает их содержание.

Майкл молча смотрел, как она выходит из комнаты. Почему она не только изумительно красива, но и на редкость умна?

В этот вечер Гэвин не прятался в тени. Он подошел к двери дома Бланш и громко постучал в нее кулаком, поскольку хозяйка не позаботилась о молотке. К черту лондонское общество! К черту герцога Энглси! Гэвину надоели эти игры. Пора действовать.

В дверях появился Майкл, на этот раз никого не изображавший. Гэвин заметил сердитый взгляд брата, но, раздраженно отмахнувшись, переступил порог и направился к лестнице.

– Она заперлась в своей комнате! – крикнул ему вслед Майкл. – И у нее пистолет.

Это не удивило и не остановило маркиза. Он провел ужасный день в утонченной атмосфере лондонских фешенебельных клубов. Сейчас он не был намерен терпеть возражения.

Подойдя к комнате Диллиан, он на мгновение заколебался. Он не имел права врываться в чужой дом, тем более в спальню дамы. Правда, они все четверо пренебрегали приличиями, когда прятались в Эринмиде, но это не значило, что правила поведения в обществе для них не существовали. Если он войдет в ее комнату, то все поймут, что она его любовница.

Его толкало на это не отсутствие воспитания. Его сжигало желание ее увидеть. Осознав это, он застыл на ковре, покрывавшем пол коридора. В его полуразрушенном доме даже в парадных комнатах не имелось ковров. А в доме герцога они покрывали пол даже в закутках. О чем он, черт возьми, думал, врываясь сюда?

В эту минуту из комнаты Диллиан вышла Бланш. Она скептически посмотрела на него и закрыла за собой дверь, не предупредив Диллиан о его появлении. Гэвин удивился, но решил, что направлявшаяся к нему леди, возможно, объяснит все сама.

На лице Бланш не было ни повязки, ни вуали, и в колеблющемся свете свечей он увидел следы ожогов на ее щеках. Она сняла с рук бинты, но еще не зажившие раны не позволяли ей носить перчатки. Он мог представить, какую – боль она испытывала, но радость от того, что к ней вернулось зрение, давала ей силы не обращать внимания на другие раны. Пока.

– Не думаю, что сейчас она расположена, выслушать вас, – откровенно заявила Бланш, остановившись перед ним. – Обычно Диллиан очень рассудительна, но сейчас она вне себя. Не знаю, что произошло между вами, но я бы не советовала вам входить к ней.

– Даже вместе с вами?

– Это не поможет. Утром она отвезет все мои драгоценности к ростовщикам. Она решила, что вам больше нельзя доверятъ.

Гэвин выругался и распахнул дверь, которую Бланш не заперла за собой.

Диллиан, укладывавшая вещи, удивленно обернулась, но при виде Гэвина ее удивление сменилось гневом.

– Мы больше не нуждаемся в ваших услугах, милорд, – холодно заявила она. – Поэтому вы тоже не можете рассчитывать на мои.

Гэвин захлопнул дверь и прошел на середину комнаты.

– Услуги? Это вы называете услугами? Когда я целую вас, и вы таете в моих объятиях – это услуга? Когда вы лежите на моей постели и сгораете от желания – это услуга? Не лгите хотя бы себе, мисс Уитнелл! Если бы я хотел ваших «услуг» сейчас, я бы имел их, и у вас было бы столько же прав жаловаться, сколько и у меня.

– Самоуверенный, самовлюбленный осел! – Диллиан швырнула ему в лицо муслиновое платье, которое держала в руках. – Вы думаете, что стоит поманить меня пальцем, и я упаду к вашим ногам?

Гэвин смахнул с себя платье, и оно упало на пол.

– Я не настолько глуп. Это вы упрямы как мул. Я бы сделал больше, чем просто поманил пальцем, и мне не надо, чтобы вы падали к моим ногам. Но мы не можем заняться тем, чего оба хотим, потому что ваша кузина в волнении ожидает нас в холле, а мой брат околачивается под вашим окном. Нам придется смириться с более разумным занятием, чем удовлетворение наших физических потребностей.

Он с любопытством наблюдал, как таял ее гнев. Более опытная женщина воспользовалась бы случаем разжечь его желание, а потом повернуться и уйти. Но Диллиан была слишком наивна и не осознавала своей власти над ним и слишком честна, чтобы отрицать правду его слов.

Он посмотрел на дорожный сундук и вспомнил, что говорила Бланш.

– Вы куда-то собираетесь?

– Мы уезжаем. Раны Бланш скоро заживут. Думаю, мы можем прятать ее, пока ей не исполнится двадцать один год. Тогда она наймет другого поверенного, получит право распоряжаться своими деньгами и делать все, что захочет.

– После того как сгорела контора Уинфри, Невилл может запутать все дела. Он может назвать себя опекуном Бланш, объявить ее недееспособной, заявить, что обнаружил новое завещание, и придумать что-нибудь еще, и суд охотно поверит герцогу и примет его сторону, а не какой-то женщины.

В глазах Диллиан заплескался ужас. Гэвину было жаль пугать ее, но он не хотел терять ее из виду. Он считал, что герцог – наименьшая из их бед.

Она молчала, и он продолжил:

– Вам придется довериться мне. Я ничего не выигрываю от этого дела.

– Ничего, кроме богатой невесты или покровительства могущественного герцога, – с горечью ответила она. – Вам стоит только выдать нас Невиллу, и вы приобретете друга на всю жизнь и в награду столько денег, сколько пожелаете. Мы же с Бланш до конца года ничего не можем вам предложить.