Черное Пламя - Стенли Вейнбаум

— Неужели банк до сих пор не прогорел? — удивился Коннор.

— Нет, потому что далеко не каждый Спящий просыпается, — с некоторой дозой цинизма ответила Эвани. — В этом случае его капитал объявляется собственностью банка — таковы условия договора.

— Ничего себе коммерция! — возмущенно проговорил Том. — Наживаться на смерти — это такая мерзость!

— Но ведь и ты сам способствовал этому, решившись на электроанабиоз! — всплеснула руками девушка.

— Да ничего подобного! — воскликнул Коннор. — Поверь, я не Спящий! Давай исходить из этого и попробуем вычислить, из какого времени я появился здесь. Уж во всяком случае, не провалился в прошлое — такого уж точно не бывает, — усмехнулся он.

— Прежде всего, расскажи о себе и своем времени, — предложила почти поверившая ему Эвани.

— Хорошо, — согласился Коннор. — Мое имя ты уже знаешь, но я не сказал, что меня казнили на электрическом стуле за то, что я убил человека. Все это произошло в Сент-Луисе, в тысяча девятьсот шестьдесят первом году…

Эвани прервала его:

— Неподалеку находится крошечная деревенька Се-луи. Поселение, существовавшее на этом месте до Темных Времен, носило название Сент-Луис. Кроме того, в древних книгах есть упоминание о казни с помощью электричества… Все сходится… И, тем не менее, этого не может быть! Наибольший срок Долгого Сна — сотня лет, причем, это весьма рискованно для Спящего, поскольку мощный разряд может разрушить мозг. Хотя в погоне за наживой люди, я знаю, шли и не на такое, — философски заметила она. — Однако в твоем случае…

Она замолчала, с ужасом глядя на Коннора. Тот затаил дыхание, готовый мужественно выслушать приговор.

— Вряд ли тебе выгодно говорить неправду, — взволнованно продолжила девушка. — Но тогда… Под действием электрического удара ты уснул еще до того, как наступили Темные Времена. А это случилось более тысячи лет назад!

Минули еще три недели лечения, и Коннор почувствовал себя совершенно здоровым. Он постепенно приучал себя к мысли о том, что привычный мир исчез безвозвратно, и теперь ему предстояло знакомство с чуждой жизнью, как если бы он и в самом деле оказался на другой планете, без какой-либо надежды на возвращение. Он не ощущал себя родившимся заново — этому мешала память о прожитых некогда годах, но и не тосковал по прошлому, с любопытством неофита присматриваясь к незнакомому настоящему.

Однако в его впечатлениях о новой жизни Земли не было целостности: отдельные кусочки мозаики никак не складывались в единое целое, поскольку Эвани очень неохотно рассказывала об устройстве мира. Время от времени она упоминала об Урбсе, Господине или Бессмертных, но эти понятия ни о чем не говорили Кон-нору. В конце концов он поинтересовался, почему девушка избегает подобных тем, ограничиваясь лишь полунамеками, и услышал в ответ:

— Я не хочу влиять на твой выбор.

Эти слова заставили его рассмеяться.

— О каком выборе ты говоришь? Я ведь абсолютно ничего не знаю о ваших делах!

— Видишь ли, мы, сельские жители, не любим все, связанное со столицей мира Урбсом или Бессмертными, — нехотя проговорила Эвани. — Там другая жизнь, враждебная нам. Но ты волен примкнуть к ним или остаться с нами, поскольку кровно не связан ни с теми, ни с другими.

— Когда я, наконец, разберусь во всех тонкостях, я, естественно, сделаю выбор. Но в одном ты должна быть совершенно уверена — я навеки твой друг, — прочувствованно ответил Коннор.

Она чуть улыбнулась и подала ему золотую монетку.

— Вот, взгляни.

На одной стороне блестящего диска на фоне земного шара с обвившейся вокруг него змеей была выбита цифра 10, а на другой красовался благородный мужской профиль, вокруг которого вилась надпись: «Император Земли, Властитель всего сущего».

— Этот тип не отличается скромностью, — проворчал, отдавая монету, Коннор.

— Ты прав, — подтвердила Эвани. — Именно его называют Господином. Уже целый век он правит Землей, но не снискал любви своих подданных.

Коннор удивился, чем вызвана такая неприязнь, отчетливо прозвучавшая в словах девушки, и решил со временем разобраться в этом. А пока что жадно впитывал информацию обо всех аспектах жизни.

Так, он узнал, каким образом с лица Земли навсегда исчезли кровососущие насекомые. Все они, как гласила легенда, под действием радиации превратились в устрашающих чудовищ, смертельно опасных для человека. С ними могли справиться лишь вороны — и их несметные полчища довольно скоро извели под корень всех насекомых-мутантов. Лишившись столь привлекательного корма, вороны стали настоящим бедствием, и тогда был выведен вирус «вороньей болезни», сработавший весьма успешно. Затем, оставшись без привычной питательной среды, погиб и сам возбудитель инфекции.

Коннор ознакомился также с укладом жизни приютившего его поселения, носившего название Ормон. Построенные на высоких цоколях одноэтажные дома своими портиками и колоннами напоминали древнегреческие строения. И хотя жители часто называли место своего обитания селом или деревней, Коннор не увидел здесь явных признаков, присущих фермам его юности: Ормон, скорее, относился к разряду небольших провинциальных городков.

Инстинктивно стараясь отыскать в этом новом для него мире хоть какие-то привычные черты, он уже давно испытывал желание оказаться среди нетронутой природы — где-нибудь у реки или в лесу. И вот теперь он смог, наконец, осуществить его: окрепшее тело уже позволяло совершать дальние переходы.

Однажды солнечным утром он отправился к видневшемуся за невысокими холмами лесу. Шагая по пружинившей под ногами траве, он рассматривал окружающий пейзаж, догадываясь, что всхолмленная равнина таит в глубине развалины его мира, погребенные под многовековыми наслоениями нового грунта. Углубившись в лес, он и там заметил покрытые мхом и кустами руины, но их вид вызвал в груди не щемящую тоску, а лишь светлую печаль. Именно тогда он понял, что выздоровело не только тело, но и душа.

Выйдя на берег неширокой речки, Коннор бездумно зашагал вслед за потоком воды, наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь журчанием струй да шелестом листвы. Следуя за извивами берега, он увидел сквозь кружево веток, что у кромки леса речка образует небольшое озерцо. Оно манило к себе отраженной синевой неба, и он уже собрался, раздвинув кусты, выйти к нему, как вдруг остановился, зачарованный представшим перед ним видением.

Там, где речка небольшим водопадом впадала в озерную гладь, стояла на коленях дивной красоты девушка. Подставив ладони под падающие струи, она перебирала их, словно струны арфы. Если бы Томас услышал сейчас звуки музыки, он не удивился бы, настолько гармоничной казалась эта картина — лесной дух, играющий волшебную мелодию.

Но постепенно наваждение прошло. Перед ним несомненно было живое существо, подобное по красоте античным статуям. Это сходство подчеркивала мраморная белизна прекрасного лица и наряд, похожий на греческую тунику, перехваченную под грудью серебряным поясом. Но, несмотря на холодность неземного облика незнакомки, Коннор явственно ощутил ее внутренний огонь, буйство которого выдавали крупные завитки смоляных кудрей, стянутых на затылке серебряным обручем.