Хозяин Вороньего мыса - Кэтрин Коултер

– Ларен, дочь Халлада, племянница Ролло, герцога Нормандии, ныне я беру тебя в жены перед лицом наших богов. Я молюсь, чтобы Фрейя даровала нам долгую жизнь вдвоем и множество детей. Я взываю к Отцу Одину – пусть он поможет нам беречь нашу честь и верность друг другу. Я буду защищать тебя всеми силами и своим добрым мечом. Все, что принадлежит мне, отныне становится твоим. Я буду твоим мужем в добрые времена и в непогоду, я останусь с тобой до тех пор, пока последний вздох не покинет мое тело.

Ларен с раннего утра повторяла, что она собирается сказать. Она никому не говорила, что Ролло согласился принять христианскую веру, когда заключал договор с королем Карпом, а затем крестил всех членов своей семьи. Теперь Ларен отчетливо сознавала, что Таби предстоит вырасти христианином, а она сделается настоящей женой викинга и примет здешних богов.

Ларен прикидывала, какие слова должна произнести женщина из рода викингов. Как ни странно, она совершенно не испытывала страха, когда сочиняла сказки, но сейчас она волновалась настолько, что во рту у нее пересохло. Ларен боялась осрамить Меррика, ведь хотя она и знала имена норвежских богов, по крайней мере большинства из них, однако не слишком-то была уверена, которых из них следует призывать во время бракосочетания. Ларен поглядела на Меррика и поняла, что он заметил ее тревогу, но не ведал ее причины. Улыбнувшись, он крепче сжал руку Ларен. А она все молчала, и тогда Меррик тихонько посоветовал:

– Обещай, что бросишь меня на съедение свиньям, если я посмею глянуть на другую женщину.

Ларен рассмеялась громким, сочным смехом и наконец обрела дар речи.

– Клянусь, что всегда буду рядом с тобой, Меррик, владыка Мальверна. Клянусь защищать тебя словом и делом и держаться тебя как в дни радости, так и в дни скорби. Я зову в свидетели всех наших людей и богов.

– Молодец, – похвалил Меррик, прижимая к себе жену. – Хорошо, что мне удалось развязать тебе язык. А теперь ты должна меня поцеловать.

Он заставил Ларен приподняться на цыпочки и прильнул губами к ее устам. Ларен слышала радостные клики мужчин и женщин, даже Таби желал им счастья. Ларен впитывала тепло и силу Меринка, гадая, как сложится их жизнь.

Выпустив Ларен из своих объятий, Меррик еще с минуту удерживал ее руку в своей руке, внимательно глядя на новобрачную. Потом он провозгласил:

– А теперь – пируем!

Во дворе выставили дюжину длинных столов, на каждом из них громоздились блюда с отбивными из кабана, жареной треской, сельдью, прокоптившейся в дымной хижине, лососем, сваренным в листьях клена, груды ржаного хлеба и белых лепешек, котлы с капустой, фасолью, вареными кусочками яблок, печеным луком. Здесь стояли бочата с медом и брагой и даже с густым темно-красным вином из рейнской земли. Женщины постарались от души, и Сарла, возглавлявшая торжество, улыбнулась, понимая, как тронута Ларен их усердием к заботой.

Ларен, два года стойко переносившая все невзгоды, оглядела мужчин и женщин, столпившихся вокруг нее, и роскошный стол, поджидавший жениха и невесту. Закрыв лицо руками, Лареп беспомощно всхлипнула.

Меррик усмехнулся и вновь крепко обнял жену:

– Что тут такого? Здесь все – – наши друзья. Этот дом принадлежит тебе – и он встречает тебя.

Ларен вздохнула, подняла голову, тыльной стороной ладони утерла глаза.

Меррик обернулся, заслышав возгласы:

– Здоровье новобрачных! И они вновь поцеловались.

До заката оставалось недолго. Брачный пир, длившийся уже много часов, утратил благопристойность, с которой он начинался. Веселье не унималось, пожалуй, оно даже чересчур разгорелось, отметила Ларен, наблюдая, как Меррик и Олег в очередной раз разнимают драчунов. Меррик велел ей соблюдать умеренность в еде, а особенно в питье, хозяева обязаны напоить всех гостей, пока те не рухнут, а если на пути к этой цели вспыхнет ссора, надо проследить, чтобы лишившиеся разума выпивохи не поубивали друг друга. Как пояснил Меррик, викинги любят шумные празднества.

Ларен отведала кусок козьего сыра, острый, даже кисловатый, – пришлось запить его уже согревшимся элем. Голова у Ларен слегка закружилась, она беспричинно засмеялась, заглядывая в опустевшую чашу. Она чувствовала себя великолепно. Оглянувшись, она увидела, как Меррик оттаскивает черноглазого Рорана от коротышки Эллера, который делился с ней одеждой в пути. “Дом”, – повторила Ларен, оглядываясь по сторонам. Она слышала, как хохочет Меррик, поднимая Рорана высоко над головой и бросая его в сторону старого Фиррена. Кормчий успел нагнуться, и Роран рухнул на груду обглоданных костей.

"Красивый мужчина”, – подумала Ларен, наблюдая за Мерриком. Красивый и добрый. Ларен следила, как Меррик направляется к группке детей, в которой верховодил Кенна: мальчишка покачивался, изображая старших, а его зрители, галдя и хихикая, отгадывали, чьего отца он передразнивает на этот раз.

Сарла вновь наполнила чашу Ларен элем, и Ларен виновато улыбнулась:

– Меррик велел мне оставаться трезвой, он строго-настрого запретил мне напиваться, ведь мы должны вовремя унять любую ссору, не то все разобьют друг другу головы.

– Я буду бодрствовать вместо тебя, – посулила Сарла.

– И я тоже, – из-за ее плеча произнес Клив. На миг Ларен увидела, что эти двое – едины, как она и Меррик. Она потрясла головой, но все же обе фигуры сливались у нее перед глазами.

– Когда вы поженитесь? – тихо спросила она. Сарла и Клив вздрогнули, переглянулись, на их лицах застыло смущение – по крайней мере, так показалось Ларен. Она отхлебнула еще глоток пива:

– Клив спас меня. Он – хороший человек.

– Я знаю, – ответила Сарла, – только не надо сейчас рассуждать об этом, Ларен. Эрик пока бродит где-то, поблизости, он все еще занимает и мои мысли, и мысли Клива. Кто-то убил его. Не ты, не Клив, не я, но кто-то, и этот “кто-то” по-прежнему живет здесь, среди нас. Я всего боюсь, Ларен.

Клив взял ее за руку, легонько пожал:

– Успокойся, Сарла, сегодня у Ларен праздник. Скоро мы узнаем, кто расправился с Эриком, и тогда мы тоже будем свободны. Хорошо, что никто уже не подозревает Ларен, поскольку она княжеского рода. Успокойся, моя хорошая, все уладится.

В самом деле, кто же поднял руку на Эрика? Ларен допила эль и оглядела гостей, мужчин и женщин, которые перекрикивались с разных концов стола, обменивались шуточками, уже мало кому понятными после стольких часов непрерывного пьянства, они обнимались и целовались или дрались, позабыв обо всем на свете. Взгляд Ларен упал на Илерию – старая ткачиха напилась уже так, что сидела неподвижно, уставившись в блюдо с жареной рыбой, просто смотрела перед собой, ничего не говоря. Кейлис и Мегот обнимались с дружинниками Эрика – оба молодых воина были хороши собой, как большинство викингов, лица их разгорелись от хмельной браги.

Теплое дыхание коснулось ее уха:

– Я же велел тебе соблюдать благоразумие. Ларен обернулась, столкнувшись лицом к лицу с Мерриком, и засмеялась: