Из шпаны - в паханы - Евгений Сухов

– Да, я об этом уже знаю.

– Где он сейчас? У Камаева?

Вопросы Резо были короткими и хлесткими. Он знал, зачем явился в кабинет начальника Бутырки. Жребий был брошен и Рубикон перейден. Путей к отступлению для него уже не существовало.

Тимошин сумел прочесть решительный настрой заключенного. Он опустился на прежнее место и с расстановкой, отчаянно пытаясь сохранить чувство достоинства, произнес:

– Откровенно говоря, во всех подробностях эта история мне неизвестна, но, полагаю, что да. Мальчик находится у товарища Камаева.

Резо глубоко вздохнул. Припомнилось, как лежа в интернате на соседних койках, они с Рекрутом частенько мечтали о светлом безоблачном будущем.

«Спасибо, брат. Этого я никогда не забуду. Я – твой должник».

– Звони Камаеву. Скажи, что я хочу с ним поговорить.

На этот раз обращение на «ты» Тимошин оставил без внимания. Его единственная рука потянулась к черному телефонному аппарату. Резо внимательно наблюдал за тем, как начальник Бутырской тюрьмы набирает нужный номер.

* * *

Москва. Майдан на Хитровке

– А это что за тип? – наполняя стакан водкой, Рекрут слегка наклонился к Бурому. – Тот, что сидит рядом с Клопом?

Бурый даже не повернул головы в направлении человека, о котором спросил новоиспеченный московский авторитет. Он и так прекрасно знал, кто где сидит и какая информация нужна Рекруту.

– Это Зинберг. Старая продажная еврейская душа. Но необходимость в его услугах у нашего брата возникает часто. Этот пройдоха – весьма неплохой ювелир. Наметанный глаз, как говорится. За секунду может отличить тебе натуральный камушек от подделки. То же самое касается и рыжья. Через него можно и сбыт хороший наладить, если что. Не хуже любого перекупщика. Я сам имел с ним дела.

– А вон тот малец? С бельмом на левом глазу?

– Циклоп, – Бурый ловко насадил на вилку скользкий маринованный грибочек и отправил его в рот. – Известный на всю Хитровку скокарь. Форточник. Его небольшой рост – это его козырь. Ребята из тех, что ходят под Жуком, часто пользовались его услугами. Незаменимый кадр, Рекрут. Тебе стоит с ним при случае потолковать тет-а-тет. У него у самого всегда есть в заначке хорошие наколки.

– Добро. Потолкую.

В этот вечер на майдане собралось не менее трех дюжин человек. По словам Митяя и Бурого, все те, кто имеет определенный вес в криминальном столичном мире. Или как минимум имел его при Графине. Рекрут с удивлением для самого себя отметил, что за столом едва ли наберется больше шести-семи жиганов. Да и то, лишь те, кто прибыл вместе с ним из Казани. Представителей московских и ярославских воров новой формации здесь не было. Но московские «иваны» явились к нему на поклон. Ради него они готовы были отказаться от большинства своих прежних традиций и с настоящего момента свято чтить неписанный жиганский кодекс. Значит, их всех тоже можно теперь считать жиганами? Получалось, что так.

Собравшиеся один за другим произносили тосты в честь Рекрута. И они именовали его новым хозяином Хитровки. Казанец чувствовал, что для него наступают новые времена. Он должен создать систему, о которой они говорили с Митяем раньше. Он должен оправдать доверие криминального мира. Рекрут сожалел о том, что в эту торжественную минуту Резо не было с ним рядом. Это их общая победа. Его и его кровного брата...

Митяй склонился к самому уху казанца.

– Видишь того солидного господина в салатном суконном сюртуке? – бывший уркаган кивнул в направлении нужного человека.

Но он мог этого и не делать. Рекрут давно уже обратил внимание на мужчину с роскошными, чуть посеребренными сединой усами, отличавшимся от всей остальной братии тем, что выглядел натуральным барином. Манера держаться, величественная посадка головы, благородное лицо, стиль одежды... В последнем он мог составить конкуренцию разве что Митяю, красовавшемуся по случаю нынешнего мероприятия в белоснежном смокинге и длинноносых лакированных штиблетах.

– Вижу. И что это за фрукт?

– Прохор Чуйский. Известный на всю Москву медвежатник, – в голосе Митяя звучало неприкрытое уважение. – Правда, известен он только особо посвященным. Ни в одной картотеке охранки, а ныне в списках ЧК Прохор не значится. Как по-твоему? О чем это говорит?

– И о чем же? – Рекрут размял пальцами папиросу и пристроил ее во рту.

– О том, что Прохор свое дело знает и ни разу еще ни на чем не погорел. Профессионал. С Графином они не шибко ладили. А сегодня он здесь. Это значит, Прохор тебе свое искреннее уважение тем самым выказывает. После трапезы поговори с ним.

– Тебе не кажется, что список тех, с кем я должен поговорить, неуклонно растет, – недовольно откликнулся Рекрут, пуская под потолок густую струю дыма.

– А чего ты хотел? – Митяй улыбнулся. – Это ж теперь твои прямые обязанности. Шапка Мономаха, так сказать. Люди должны знать, что им теперь делать. Перед кем отчет держать, кому и сколько в казну отстегивать. С кондачка мы систему не построим, конечно, но начинать нужно уже сейчас. Кого-то я возьму на себя, кого-то Бурый. Чиграша вон подключим. Он, вроде, малый толковый... Но большую часть разговоров тебе придется взять на себя.

– Добро. Про кого еще я должен что-то знать?

Но Митяй не успел ответить на этот вопрос. За столом воцарилась полная тишина, когда один из присутствующих поднялся со своего места. Это был крепкий мужик лет сорока с обритым наголо бесформенным черепом и козлиной бородкой. Он призывно отсалютовал своей рюмкой.

– Я хотел вот что сказать, свояки, – неспешно начал тостующий. – Времена нынче другие настали. Это вам не царская Россия, где все для нас уже стало простым и понятным. Работать, как прежде, не получится. Новая власть, новые порядки... И мы обязаны тоже в корне менять свое существование. Подстраиваться, приноравливаться. Во главе новой системы нужен был сильный волевой человек. К счастью для нас всех такой человек нашелся. Человек, для которого отголоски прошлого ничего не значат. Человек, который не станет опираться на старые, давно изжившие себя традиции. Человек, который уверенно смотрит в будущее, – мужчина с козлиной бородкой открыто посмотрел в глаза Рекруту. – За тебя, Рекрут!

Все остальные также подняли рюмки. Последовал их примеру и новый хозяин Хитровки. Выпили. Рекрут хрустнул соленым огурчиком и вновь вставил в рот дымящуюся папиросу. Тостующий сел на прежнее место.

– Кто это?

– Викентий Вольный, – охотно пояснил Митяй. – Специализируется в основном на банках. Выпотрошил их по Москве уже бессчетное множество. При содействии того же Прохора, кстати. Но Викентий у ЧК явно на примете. За ним еще охранка гонялась, но поймать не сумела. Заочно приговорили к виселице. Накоротке с ним сходиться я бы тебе не советовал. Нехорошая ниточка за ним тянется. Готов заложить рубаху, что Викентий последние денечки на свободе отгуливает. Чекисты его практически офлажковали. Возьмут еще до наступления Нового Года. Помяни мое слово. А дальше труба! Хорошо еще если вдоль по каторге пустят, но, скорее всего, кокнут сразу на месте. Однако потолковать с ним сегодня тоже стоит, – добавил после небольшой паузы Митяй. – Викентий не «иван», но имеет немалый авторитет на Бронной и на Никитенских майданах. Нам туда тоже влезть будет не лишним. До того, как Викентия расстреляют.