Кроусмарш - Константин Калбазов

Он нашел много полезного – настолько много, что хотелось взять с собой столько, что не каждому орку было бы по силам. Это желание было вызвано отнюдь не жадностью, нет. Просто после перенесенных страданий, он, как и любой человек, хотел сделать свое путешествие более комфортным, но с грустью должен был признать, что взять ему под силу только малую часть.

Особенно он обрадовался обнаруженному арбалету, и что самое примечательное, арбалет был человеческой работы, а значит, он вполне мог взять его с собой. Обнаружил он и несколько ножей с хорошей балансировкой, что натолкнуло его на мысль о том, что ножи были метательными. К тому же у них отсутствовала рукоять как таковая – просто один из концов был незаточенным и обмотанным немного рассохшейся кожей, но в обновлении обмотка вовсе не нуждалась: эта вполне еще могла послужить. Всего таких ножей он нашел шесть, все безликие, так что и их он вполне мог принести в людские земли.

Неожиданно обрушившаяся на него манна небесная отвлекла его от нестерпимого чувства голода, но как только он немного успокоился, голод вновь дал о себе знать болезненным спазмом, сковавшим живот.

Устроившись поудобнее между повозками, он развел костерок, и сварил себе полный котелок каши, приправив ее хорошо сохранившимся в плотно закрытом глиняном горшочке жиром какого-то животного. Однако съесть он смог немного, так как желудок отозвался болью на полученную наконец долгожданную пищу.

Затушив костер, он с видимым удовольствием залез в теплый и мягкий мешок и впервые за долгое время с наслаждением и чувством сытости уснул. Конечно, это было рискованно, но и другого выхода у него не было: телу требовался отдых, а потом, он справедливо рассудил, что если эти повозки не обнаружили за столько времени, то шанс, что их обнаружат именно сейчас, не так уж и велик. К тому же он предпринял кое-какие меры предосторожности, устроив себе лежку в некотором отдалении от повозок и сжав в каждой руке по ножу. Сон у него был чутким, а случись кому пожелать заполучить его назад в рабство – он рассчитывал постоять за себя.

Насчет чуткого сна – это он сильно погорячился. Измученное многодневным переходом и наконец получившее возможность отдохнуть с комфортом тело его подвело. Проснулся он, когда солнце уже было в зените, и разбудили его солнечные лучи, устроившие пляску на его лице при помощи колышущихся на ветру стеблей камыша. Но зато он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил.

Едва поднялся на ноги, кляня себя последними словами, как желудок требовательно заурчал: вчерашняя обильная пища была уже переработана, и он вновь ощутил сильное чувство голода. Организм быстро восстанавливал утраченные силы, но для этого ему нужна была пища. Что ж, с этим теперь проблем не было – не разносолы, но сытно. Впрочем, он еще не настолько оклемался, чтобы думать о разносолах.

Плотный завтрак едва опять его не уложил в уже обжитой мешок, но Адам смог воспротивиться этой слабости и заняться делами насущными. Ждут там его или нет – не стоило настолько доверяться его высокопреосвященству. У него под рукой была походная кузница с необходимым инструментом, а значит, нужно было избавиться от все еще находившегося на нем ошейника.

Да-а-а, сказать проще, чем сделать. Оказывается, для этого крайне необходим помощник. Если приладиться к наковальне у него получалось, то воспользоваться зубилом и молотком, чтобы сбить заклепку было куда труднее, а если быть точным, то у него из этой затеи ничего не получилось, разве только пару кровоподтеков себе посадил, словно их и без того было мало. Однако вопрос разрешился, когда он нашел в кузнечном арсенале громоздкий и неудобный напильник. Целый день, с перерывами на приготовление и употребление пищи, он угробил только на то, чтобы подточить заклепку на ошейнике. Поначалу дело никак не клеилось, но потом, порывшись в вещах купца, он нашел полированное серебряное зеркальце, и теперь выходило гораздо лучше.

Следующий день он также провел возле повозок, занимаясь подгонкой орочьей одежды под свои габариты. Он выбрал кожаные штаны и кожаную же куртку-безрукавку. Получилось грубо, неказисто, но достаточно прочно, чтобы одежда не расползлась на нем в первые же дни путешествия. Он не переживал по поводу того, что одежда вышла какая-то топорная: немало людей и вовсе щеголяли в одеждах, в которых дыр было больше, чем ткани. Так что внешний вид не должен был вызвать никаких вопросов, тем более что он не оставил ни одного лоскута, на котором был хотя бы какой-то узор. Он не хотел никаких лишних вопросов. Оставались следы от ошейника, но дознаватель рассчитывал, что за время путешествия они должны были поджить: все же он не так много времени провел с этим украшением, так что неизгладимых следов оно оставить не должно.

Степь простиралась бескрайним ковром, плавно поднимаясь грядами холмов и понижаясь иногда мелкими и пологими, а порой и большими и крутыми балками. Так, подминая ногами бескрайний ковыль, он и двигался к людям, ориентируясь по солнцу. Но беспечной прогулкой его передвижение назвать было никак нельзя: он постоянно озирался по сторонам, опасаясь появления орков, не забывал и посматривать под ноги, и не только для того чтобы не угодить в какую-либо нору грызуна, которых водилось здесь в изобилии. Его больше волновало наличие или отсутствие следов пребывания в этой местности орков. Однажды нарвавшись на особо большое скопление следов, он предпочел сделать немалый крюк. Было там, впереди, стойбище или нет, выяснять не хотелось, а поэтому брат Адам предпочитал перестраховаться. Каждый раз, взбираясь на очередной гребень, он не появлялся на нем в полный рост, а, присев, сначала аккуратно выглядывал и осматривался и, только убедившись, что опасности нет, продолжал путь.

Шагалось вполне легко. За те дни, что он провел у столь внезапно и вовремя обнаружившихся останков былого каравана, он успел практически полностью восстановиться. Из поклажи он взял с собой немного, хотя соблазн взять побольше был велик. Кроме одежды, он прихватил арбалет с двумя десятками болтов да те шесть странных ножей, которые оказались прекрасно приспособленными для метания – он опробовал это, по нескольку раз метнув каждый из них в борт одной из повозок, и остался доволен качеством и балансировкой клинков. Взял он и спальный мешок, благо тот весил немного, в него же уложил котелок, огниво, ложку, горшочек с жиром, соль и запас сечки. При помощи веревок он прикрепил скатку на спину, так что руки были свободны, а груз было нести гораздо легче. С боков пристроил две довольно объемные кожаные фляги с водой. Вот и все, что он мог себе позволить взять с собой.

За время блужданий он только один раз повстречал ручей с пригодной водой, где и пополнил свои запасы. Но вот уже вторые сутки ему не попадались источники воды: хотя ковыль и рос буйно, и наличествовали балки, но воды не было. Возможно, и даже скорее всего, ее можно было найти под землей, в уже высохших руслах ручьев и речек, которые наверняка протекали по дну по меньшей мере половины балок, но он не умел этого делать.

Однако воду он расходовал экономно, и у него пока еще была одна полная фляга, так что для паники время пока не пришло. Он и не паниковал. Бодро переставляя ноги, брат Адам беспрерывно, ярд за ярдом, глотал расстояние, отделяющее его от земель, подвластных людям, – только там он мог чувствовать себя в относительной безопасности.