Эскорт - Наталья Андреева

— На работе.

— Мы бы хотели поговорить с Германом Георгиевичем.

— А вы ему скажете? Ну, о том, что я не Вика?

— А сами не хотите сказать? — Яне… не знаю…

— Давайте адрес фирмы. И паспорт ваш давайте. Тьфу ты! Виктории Власовой.

Наташа достала из сумочки паспорт, придвинула к себе лист бумаги и по‑детски старательно начала писать, где находится офис Германа Георгиевича Галицкого. Майор Волнистый раскрыл паспорт. Фотография Натальи Беловой. Но все данные — той девушки, которая называла себя Нэтти. Год рождения, месяц, число, место рождения. Выдан там‑то. Прописана там‑то. Адрес есть. Штамп о регистрации брака. Такого‑то года, месяца и числа в таком‑то ЗАГСе. Семь лет назад. Сколько же ей было? Девятнадцать? Муж. Власов Феликс Николаевич. Ребенок. Власова Сне‑жана Феликсовна. Какие, однако, непровинциальные имена!

— Скажите, Наташа, а вы когда‑нибудь видели вашего мужа? То есть Виктории?

— Феликса? — мгновенно отреагировала Наталья. Потом спросила: — А знаете, что я думаю?

— Что? — Волнистый невольно улыбнулся. Какой ребенок!

— Это Феликс ее убил. И Герман здесь ни при чем. Ему просто не нравилась Вика.

— Просто так не нравиться нельзя. А где вы видели этого Феликса?

— Он объявился недавно. И все время таскался за Викой. По‑моему, он хотел, чтобы Вика вернулась домой.

— А как он нашел свою жену?

— Не знаю. — Наташа озадачилась. — Я подумала, что это Вика ему написала.

— А вы указывали обратный адрес на конвертах?

— Нет. То есть мне письма приходили на адрес Викиной хозяйки. Раскатовой, кажется. Евгении Львовны. Это же были ее письма, Наташи… Я совсем запуталась… А Вике письма приходили до востребования. Потом мы менялись. А Феликс объявился неожиданно. Однажды мы встретились с Викой, и она сказала, что у нас обеих проблемы. Приехал муж. Мой. То есть ее, конечно. Ох, как это все сложно! Потом они пришли вместе. Вика нас познакомила.

— Зачем?

— Не знаю. Ну, я же ее познакомила с Германом.

— Я знакома с твоим женихом, а ты познакомишься с моим мужем, — усмехнулся Волнистый. — Как вел себя этот Феликс?

— Знаете, он очень противный.

— Как выглядит, кроме того, что противный?

— Нормально. — Наталья пожала плечами. — Не так, конечно, как Герман. Он такой красивый! Герман, конечно, не Феликс. Ой, о чем это я? Просто я очень‑очень его люблю. А Феликс обычный. Высокий, волосы темные, глаза… Вот у Германа замечательные глаза! Карие и глубокие‑преглубокие. А у Феликса тоже карие, но…

Майор тут же ее перебил:

— Значит, плечистый, крепкий парень, рост выше среднего. Брюнет, глаза карие. Одет в джинсы, футболку или свитер.

— А про одежду я ничего еще не говорила.

— Его видели в модельном агентстве. Похоже, из‑за этого Феликса Нэтти и занервничала. Не удивительно. Муженек ведь приехал. Наташа, а Вика много о себе рассказывала?

— Конечно. Про институт, про мужа, особенно про дочку.

— Надо срочно поговорить с вашим женихом. Сдается мне, он человек наблюдательный.

— Ой, да Герман вообще замечательный! Он… — опять затараторила Наташа.

— Все‑все‑все. Собирайся, Сережа. Герман замечательный, Феликс противный, Зинаида Николаевна — мегера. Так и запишем в протоколе.

В прихожей, молитвенно сложив руки, стояли обе Беловы. Белова‑старшая просительно сказала:

— Вы уж не сажайте ее в тюрьму. В ее положении нельзя. Она мне на ушко шепнула. Третий месяц.

Майор понял, что теперь Герману Галицкому не отвертеться. Придется жениться, кем бы ни была его невеста. Ведь Герман Георгиевич так хотел детей…

Должно быть, Наталья Белова ему все‑таки позвонила. Потому что визиту милиции Герман Георгиевич не удивился. Он был на работе, как и сказал своей невесте. Теперь на месте секретаря сидела другая девушка, не Наташа. Невеста Германа Георгиевича подобрала себе в заместительницы особу, похожую на нее как две капли воды: светловолосую простушку с голубыми глазами и миловидным круглым личиком. Майор Волнистый переглянулся с лейтенантом Попугайчиком. Похоже, что весь персонал подбирает теперь невеста Галицкого. Все сотрудники фирмы были на удивление молоды и чем‑то друг на друга похожи. Взглянув на удостоверение майора, секретарша сказала: «Класс!», а пробегавший мимо парень швырнул ей на стол какой‑то документ со словами: «Стартани, подруга!» Все «пиплы» были в белых рубашках и при галстуках, но без пиджаков, а «подруги» в белоснежных блузках и темных юбочках‑мини. Сергей Павлович вдруг почувствовал себя старым, зато лейтенант Попугайчик встрепенулся и расправил крылышки. В кабинет Галицкого они вошли вместе.

Герман Георгиевич сидел в глубоком и темном, как осенняя лужа, кресле и задумчиво смотрел на лежащий перед ним мобильный телефон. Как и в случае с Зинаидой Николаевной, майор Волнистый удивился. И в этого человека можно влюбиться с первого взгляда?! На первый взгляд ничего особенного в Галицком не было. На вид лет за сорок, худощавый, лицо вытянутое, нос хрящеватый, бородка клинышком. На голову шлем, в руки копье — и чем не Дон Кихот? А вот глаза у Германа Георгиевича и в самом деле были замечательные! Но взгляд их был печален.

— Слушаю вас, — грустно сказал Галицкий. — Это вы из милиции?

— Вам только что Наташа звонила?

Он Не удивился оговорке майора, вздохнул и сказал:

— Вы угадали. Мне только что сообщили, что я буду папой и что моя невеста полгода жила по документам своей подруги. Сейчас я размышляю над тем, радоваться мне или огорчаться.

И майор Волнистый мгновенно проникся к нему симпатией. Бывают люди некрасивые, но очень к себе располагающие. Герман Георгиевич Галицкий бьш человек на редкость обаятельный. Он никогда не кричал, не выяснял отношений и любые неприятности воспринимал с грустной улыбкой. Даже переваривая отвратительную стряпню жены Зинаиды, философски рассуждал про себя, что из‑за невозможности съесть много никогда не наберет лишний вес. Следовательно, здоровье будет крепче. И, как всегда, не ошибся. Все его видения были пророческими. Человек, казалось, абсолютно к бизнесу не приспособленный, он процветал.

Герман Галицкий никогда и не рассчитывал стать бизнесменом. Просто у него было много друзей еще со студенческих времен. Герман устраивал их всех. Он был рефери в любом споре, катализатором в любом процессе, посредником при любой сделке. Галицкий бьш симпатичен всем, даже бандитам, которые обеспечивали «крышу». Что‑то такое в нем было, что мгновенно открывало людские сердца. Заключая очередную сделку, он всегда рассчитывал на худшее, рассуждая, опять же, философски: «Если прогорю, буду выращивать кроликов в деревне и долго проживу, потому что там воздух свежий. Все, что ни делается, к лучшему. Получу прибыль — помогу друзьям». Удивительно, но долги ему всегда возвращали. Партнеры Галицкого не кидали, налоговые инспекторы мгновенно подпадали под его обаяние и меры принимали щадящие. У Галицкого никогда и ни с кем не было конфронтации, даже с Зинаидой Николаевной. Он просто молчал, слушая ее крики, и рассуждал, опять‑таки, философски: «Лучшей жизни я не знаю, а к этой привык».