Стиль модерн - Ирэн Фрэн

Вдруг его лицо озарилось.

— Я пишу о вас роман, — объявил он Файе.

На секунду она отвлеклась от Макса:

— Обо мне? И как он называется?

Д’Эспрэ решил, что партия выиграна, и напыщенно провозгласил:

— Вторжение в Дом Кота!

— Это по-идиотски. Ни о чем не говорит.

Как бы желая подчеркнуть презрение своей хозяйки, Нарцисс снова цапнул графа за манжеты, но тот, казалось, ничего не почувствовал. Он собрал все свои силы и осмелился задать вопрос, который уже долгие годы обжигал ему губы:

— Что я для вас, мадам, что вы так со мной жестоки?

— Вы? Человек другого поколения, которого я обожаю.

— Которого я обожаю… — повторил он эхом.

У графа уже превратилось в манию повторять последние слова, сказанные Файей. Но в этот раз он, очевидно, ничего не понял и погрузился в свои мысли.

Файя поднялась, но д’Эспрэ даже не видел, как за ней потянулись другие — удрученные, с выражением вечной покорности.

* * *

Как и следовало ожидать, ни Файя, ни Макс не вернулись на ночь в отель. Стив не осмелился пойти на виллу и спал в подвалах «Нормандии», в кровати, предназначенной для д’Эспрэ: граф заявил, что это время благоприятствует творчеству, и до утра закрылся в кабинете директора, чтобы работать над «Вторжением в Дом Кота».

Стив следил за малейшим шумом, доносившимся из комнаты Файи, но слышал только царапанье когтей Нарцисса, который, должно быть, окончательно разделался со своей корзиной. Он заснул только под утро, после того как д’Эспрэ зашел, чтобы переодеться. Проснувшись к полудню, он постучал в комнату Лианы: Файя еще не приходила.

— Не беспокойтесь! — сказала Лиана. — Она может вернуться вечером, завтра или через три дня. Вы сами до войны…

— Не надо об этом!

Лиана вздохнула:

— Почему вы не уехали?

— Я остался ради друга.

— Никого нельзя спасти. Особенно от Файи.

— Я должен этому помешать.

Лиана снова вздохнула:

— В этот раз увлечение долго не продлится.

— Откуда вы знаете?

— Она только забавляется! У нее другие глаза, когда это серьезно. Идемте лучше обедать.

Они пришли в маленькую кондитерскую, набитую знаменитостями. На самом деле, оба не хотели есть, но это было единственное место, где они совершенно точно могли встретить Файю, если она появится.

Д’Эспрэ появился к часу, видно, избавившись от вчерашних переживаний, — нарядный, любезный, галантный, как никогда. Потом пришел Минко в сопровождении братьев. Наконец в два часа состоялся выход Файи. Она светилась мягкой улыбкой. За ней следовали четверо мужчин: Макс, Стеллио, Пепе и Лобанов, который волочил ногу, опираясь на костыли.

— Мы встречали его на вокзале, — объявила всем Файя и с непривычной нежностью обратилась к Лобанову: — Дорогой, дорогой Сергей… Это ваш первый выход в свет, как мне сказал Стеллио…

Все устроились за столом — свита была в полном сборе. Лобанов посчитал делом чести сесть последним, — несмотря на искалеченную ногу, он сделал это довольно ловко.

Но Стив наблюдал за Максом, который, едва поприветствовав друга, не отрываясь следил за всеми движениями своей возлюбленной. Ему так легко было представить сценарий, повторявшийся много раз в его прошлой жизни: страстная ночь, тяжелый сон, внезапное пробуждение Файи, ее далекий блуждающий взгляд, затем короткие фразы: «поторопись, Макс, вставай быстрее, на улице солнце, я хочу увидеть других, Лобанова на вокзале — это мой друг, которого я люблю…» Макс, конечно, последовал за ней, но уже страдал, терялся в догадках, дрожал, еще надеялся.

— А где Кардиналка? — спросил д’Эспрэ. — Где наша дорогая подруга, она ведь приехала этим же поездом?

— Занята, как всегда, своими делами, — ответила Файя.

— Уже?

— Уже. Довиль — хорошее место для нее.

Стив хотел спросить почему, как Лобанов разразился своим грохочущим смехом:

— Это не Довиль, а Файя! Файя — единственная, кто нам всем приносит удачу!

Тишина накрыла собрание. Можно ли было доверять этой шутке? И откуда вдруг такая близость Лобанова с Файей, ведь в Сан-Себастьяне он так жестоко с ней обошелся? Стив вспомнил их драку на лестнице, отодвигая стул: те же духи, тяжелые и душные.

— Файя меня вдохновляет! — воскликнул Лобанов. — Два часа как я здесь и весь киплю идеями! Я напишу для нее балет. Я придумал уже три картины.

Он бросил насмешливый взгляд на Стеллио, но тот постарался от него уклониться. Впрочем, со вчерашнего дня венецианец никому не смотрел в лицо. Он казался измученным, как если бы приезд Лобанова вызывал у него беспокойство. Заметив, что Стив за ним наблюдает, Стеллио начал лихорадочно разминать кусочек пирога.

Лобанов продолжал разглагольствовать, и никто не мог его остановить. Впрочем, его слушали с жадностью, а Файя — в первую очередь.

— Я придумаю новую грамматику тела! — вопил он поверх голов. — Русский балет больше не похож на русский, я верну ему его настоящую душу. Дягилев лишь презренный импресарио, он не танцовщик! Только танцующим тело открывает свои тайны, не правда ли, Файя? Ох, Файя, вы увидите новую хореографию: я сделаю из вас Королеву Снегов, Ледяную Русалку, Голубую Богиню, Повелительницу Котов!

Теперь, когда война отняла у Лобанова способность говорить движениями, их заменила речь. Он описывал весенние степи, балы в Петербурге, запахи русской Пасхи, белые ночи, дворцы Европы, праздники, где икрой и шампанским угощали в фойе театров, опьянение после триумфов, когда танцовщики склонялись перед партером из сияющих диадем, безумства Парижа, еще более удивительные выдумки Лондона, где эксцентричные леди выскакивали из лож, чтобы сжать в объятиях прекрасное обнаженное тело Нижинского. Воспоминания о минувшем смешивались с новыми проектами, накрывали их, как непаханная земля, которой не видно конца; колдовство его слов воскрешало старый, но уже не существующий мир.

Внезапно Файе все это надоело. Она поправила шляпку, опустила сетку вуали, взяла со стола перчатки из белой замши:

— Дорогой Сергей, слышите? Это танго!

Со стороны моря банджо наигрывало «Matinata».

— …Вы забыли про наше рандеву?

Остальные подняли глаза, несколько удивившись.

— …Кардиналка дала мне адрес подпольной вечеринки с танго. Пойдемте туда.

И, как если бы все было решено с начала времен, все поднялись, один за другим, вслед за нею.

* * *

Как и следовало ожидать, Файя бросила Макса и не выпускала из своих рук Пепе. Кардиналка наблюдала из глубины своего кресла за женщинами, пришедшими поразвлечься.