Сын Зевса - Любовь Воронкова

Войско Александра стояло под Пелием, окруженное врагами. Клит и Главкия держали совет.

– Македонянин не может стоять здесь вечно. У него нет запасов. Я вчера чуть не поймал его отряд, который рыскал в долине.

– А если он пойдет на приступ?

– Он не пойдет на приступ – он понимает, что целых два войска защищают крепость.

– А что ты думаешь, Главкия? Что же он станет делать?

– Я думаю вот что, – ответил Главкия. – Крепости ему не взять, это он понимает. Значит, он станет пробиваться через горный проход. Это единственный путь, куда он ринется. А там узко, с одной стороны река, с другой – отвесные горы. Там и четырем воинам, если со щитами, не пройти в ряд. Лес кругом…

– Вот там-то мы его и настигнем! Ты прав, Главкия!

Клит был очень рад, что ему не придется сражаться с македонянином в открытом бою. Главкия прав: Александр, конечно, ринется в этот узкий горный проход! Ему больше некуда деться!

Иллирийцы и тавлантии послали свои войска занять ущелье. Они послали туда всадников, пращников, метателей дротиков и даже тяжеловооруженных. Приготовили могилу македонскому царю и его войску. И стали ждать.

Но Александр поступил совсем не так, как они ожидали.

Наступил час, когда все можно погубить. И все можно спасти.

Александр встал перед войском и потребовал полной тишины. Ему нужно было, чтобы каждый военачальник и каждый воин слышал его команду. Сегодня ошибаться нельзя. Тишина в долине наступила такая, что слышно было, как где-то на утесе шелестит под ветром осина. Войско замерло.

Александр выстроил свою фалангу глубиной в сто двадцать человек, и сто двадцать человек стояло в ширину. На каждом крыле фаланги он поставил по двести всадников.

– Выполнять мою команду молча и молниеносно! – Голос Александра был слышен всему войску. Обычно он говорил по-эллински, как и царь Филипп, и требовал того же от своих придворных. Но сейчас, когда смерть стояла перед их глазами, Александр командовал на родном македонском языке. Голос его звучал отчетливо, уверенно, непреклонно. И воины чувствовали, что сегодня только мужество полководца и безупречное выполнение его команды могут спасти их.

Команда была стремительной. Александр приказал гоплитам поднять вверх копья – и тотчас острия копий длинными огнями вспыхнули над войском.

– Взять наперевес!

Огни погасли – копья мгновенно взяты наперевес.

– Сомкнуть. Склонить вправо!

Копья сомкнуты, их жала смотрят вправо.

– Влево!

Копья сомкнуты и склонены влево.

– Фаланга, вперед! Фаланга, направо кругом! Фаланга, налево кругом!

Иллирийцы и тавлантии в изумлении смотрели, как с необыкновенной точностью и быстротой выполняет македонское войско разные маневры и построения. Это было непостижимо. Это поражало, это внушало ужас… Что будет дальше? Что собирается делать македонянин?

А македонянин вдруг двинул вперед свое войско. Потом повернул фалангу влево, построил ее клином и сам повел на приступ.

Казалось, что македоняне идут на безрассудную гибель. Но они шли твердым шагом, ни одно копье не дрогнуло в руке, ни один конь не нарушил строя.

Подойдя ближе, македоняне, повинуясь команде царя, принялись метать дротики. И, прикрываясь ими, как железным навесом, летящим над их головами, начали наступать на высоты горы Пелион.

Тавлантии, когда македонское войско подошло к ним, бросились было на его правый фланг. Но македоняне, слыша команду, мгновенно всем войском сделали поворот направо и двинулись на тавлантиев. Те дрогнули, отступили, рассеялись.

Тогда на македонян пошли в наступление тавлантии с левой стороны. Македоняне также, с непостижимой быстротой и точностью, перестроились, обернулись всей массой на левый фланг – и сбили, смешали тавлантиев.

Так, сменяя свои позиции, подчиняясь точной команде полководца, македонское войско занимало высоты одну за другой и двигалось все выше между неприятельскими отрядами. Тавлантии и иллирийцы смотрели с каким-то суеверным ужасом на такое непонятное им искусство воевать, похожее на чудо. Убегая в чащу, они видели, как неотвратимо идет на приступ македонское войско, которое движется, как один организм, которое повинуется с необыкновенной точностью голосу своего полководца…

Снова короткая команда – и вдруг македоняне со страшным боевым криком ударили копьями в щиты. Звон и гром пошел по горам. Это было уже невыносимо. Тавлантии в ужасе бросились наверх, в крепость, обнажая свои позиции на склонах гор.

Высоты опустели. Лишь один отряд тавлантиев оставался на уступе горы, мимо которого должен пройти Александр. Он приказал своим этерам сесть на коней и выбить оттуда неприятеля. Но тавлантии, увидев, что конный отряд македонян несется к ним, разбежались в разные стороны и скрылись в лесу. Александр тотчас занял эту важную, выгодную для боя высоту.

Чтобы подойти к крепости, надо было переправиться через небольшую речку Эриган. Александр послал вперед гипаспистов – щитоносцев, а следом – фалангу. Он приказал им, перейдя реку, построиться в боевой порядок, поставить на том берегу башни, на которых стояли метательные орудия, стреляющие камнями и стрелами. И, повернув их на неприятеля, привести в действие, защищая идущую через реку фалангу.

Сам он вместе с арьергардом остался на возвышенности и следил отсюда за переправой своего войска и за действием неприятеля.

Иллириец Клит, увидев, что войско Александра идет через реку, а сам он, почти беззащитный, стоит на утесе, тотчас послал сильный отряд, чтобы захватить царя. Но тут фаланга приостановила переправу и сделала вид, что хочет вернуться. Иллирийцы тотчас отступили и снова ушли в крепость.

Как только македонское войско перешло через реку, Александр со своими стрелками бегом бросился к реке. Неприятельские камни и дротики летели в них градом. Александр переправился первым и, чтобы защитить своих стрелков, тотчас приказал повернуть метательные орудия на тавлантиев, которые появились из-за стен. Стрелки, еще не успевшие перейти реку, стояли в воде и отстреливались от врага. Отогнав тавлантиев, они благополучно присоединились к своим.

Македоняне остановились под самой горой Пелион, на которой стояла крепость. Александр только теперь мог оглянуться на тот путь, который грозил им неминуемой гибелью и который пройдя они все-таки остались живыми.

– Много ли убитых?

– Никого, царь!

Александр кивнул со вздохом удовлетворения. Он вдруг почувствовал, что устал. Перед глазами у него дымился туман, а скалы и палатки лагеря двоились и расплывались.

Друзья окружили его в тревоге:

– Что с тобой, царь? Ты ранен?

Александр потрогал свою голову: