Аромат колдовской свечи - Наталья Калинина

Родион представил Эдуарду историю так, будто свеча – это артефакт, который может наделить своего владельца удачей, могуществом, властью… И подстроил все так, чтобы вашему приятелю было легко выкрасть ее у него. Он надеялся, что Эдуард сразу покусится на «сокровище», но парень, видимо, колебался. Он писал свой роман и часто виделся с Родионом под предлогом, что хочет узнать подробности истории; а мой сын каждый раз ненавязчиво искушал его этой проклятой свечой, а вернее, мнимыми благами, которые она может принести. Я не вмешался только потому, что не знал об их встречах: Родион мне уже после во всем сознался.

В конце концов, Эдуард попал в ловушку, расставленную моим сыном, не смог справиться с искушением и украл свечу: надеялся с ее помощью получить удачу, силу, долголетие.

– Он что-то предчувствовал, – осторожно заметила Ника. – Накануне его гибели мы встретились, он передал мне кое-какие страницы из рукописи, которую, как он сказал, уничтожил. Может, испугался, что, если все получится, рукопись всплывет и станет известно, как он заработал везение? Или боялся Родиона и вас… Но для меня все еще остается загадкой, как свеча оказалась в заброшенной избе Прохора. Было бы понятно, если бы Эдичка провел там свой неудачный эксперимент, но он умер у себя в квартире.

– Родион через некоторое время после смерти Эдуарда навестил его родителей. Не знаю, кем он им представился и как уговорил их, но ему разрешили зайти в комнату Эдуарда. Возможно, мой сын придумал, что оставил у Эдуарда какую-нибудь важную книгу… Родион всегда умел обвораживать людей, был мастером предлогов, только со мной у него этот номер не проходил. Он нашел свечу под диваном вашего приятеля и вновь завладел ею.

Так и не добившись от меня помощи, сын решил все сделать сам: провести ритуал и добыть необходимые силы ради спасения своей девицы. Знаний и умений ему, конечно, не хватало; чтобы восполнить пробелы, он поехал в тот домик возле Пустоши. Как-то я обмолвился, что не все книги Прохора забрал, кое-какие оставил в подполье. Родион отправился на поиски этих книг, надеясь, что они сохранились и что в них он найдет необходимые ему сведения. Но как раз в ту ночь, когда он добрался до избушки, появились вы и остановились в ней на ночлег. Родион все это время – пока вы были в доме – прятался в подвале, а свечу он случайно оставил на столе, и вы, Ника, прихватили ее в Москву.

Перед тем как покинуть избушку, сын облил ее бензином и сжег – то ли мне в отместку, то ли чтобы впредь никто не останавливался в ней. Книг, кстати, он так и не нашел. Да и времени-то сколько прошло! Чудо уже то, что домик до наших времен сохранился!

– Родион вернулся в Москву и решил за мной следить… – задумчиво произнесла Ника. – Я видела его на похоронах Стаса.

– Да. Но на похоронах он следил не только за вами, – загадочно обронил Кузьма.

Егор перестал бороздить палату и резко сел в кресло напротив Ники. При этом он крепко сжал кулаки, что не скрылось от взгляда Кузьмы.

– Вам кажется, что я рассказываю не о своем сыне, а о каком-то чудовище, – проговорил старец с виноватыми интонациями в голосе. – Я не оправдываю его. Что он сделал, то сделал. Моя вина в том тоже есть.

– Кузьма, мы вас не обвиняем, а просто слушаем. Вы остановились на похоронах… – нетерпеливо напомнила Ника.

– Да. На похоронах в поле зрения Родиона попала другая девушка – Валерия. Она так убивалась по погибшему любовнику, что это не могло остаться незамеченным. Позже Родион увидел, что вы общаетесь. И когда Валерия отправилась в поездку…

– Он последовал за ней! – гневно выкрикнул Егор. – Он преследовал ее. И спровоцировал аварию.

– Родион не хотел этого, – тихо возразил Кузьма, но Егор не принял его оправдания:

– Он, однако же, похитил Валерию…

– Он привез ее ко мне, чтобы я ее вылечил.

– Ничего подобного! Он собирался использовать ее для своих гнусных целей! Я подозревал это, а сейчас, после вашего рассказа и выводов Ники о действии свечи, лишь утвердился в своих предположениях! Лерка с ее скорбью по погибшему любовнику – просто обед из трех блюд для вашего колдуна! Первое, второе и десерт! Скорбь по умершему любимому человеку – это тебе не какие-нибудь инфантильные страдания из-за неразделенной любви или временной ссоры с бойфрендом. Если бы ваш сын добился своего, моя сестра наполнила бы свечу «эмоциями» под завязку. И не нужны бы были другие «доноры». Я прав?

Вместо ответа Кузьма лишь потупился. Егор вновь сжал кулаки, Ника с тревогой посмотрела на него, и мужчина, перехватив ее встревоженный взгляд, шумно сделал вдох-выдох, чтобы успокоиться.

– Я помог девочке сбежать, – тихо произнес старик. – Пожалуйста, не обвиняйте меня в соучастии. Я постарался не допустить несчастья с Валерией, как постарался не допустить его и с Вероникой. Поэтому и пришел к вам.

– Ладно, – буркнул Егор. – Черт с вами. Спасибо, что спасли мою сестру и помогли найти Нику.

– Егор, вы не находили в том вагончике свечи? – спросил вдруг Кузьма.

– Далась она вам, – проворчал Егор, все еще, видимо, сердясь. – Ну, находил.

– И? Где она? – разволновался старик. Но при этом заметно перевел дыхание, будто с облегчением.

– Выбросил.

– Как «выбросил»?! Вы не должны были ее выбрасывать! Я же вас предупреждал… Просил вернуть мне эту свечу, если вы ее найдете!

– Она догорела почти до основания, там и возвращать было нечего.

– Кузьма, да не волнуйтесь так! – вступилась за Егора Ника. – Свеча почти уничтожена, значит, и дух Прохора – тоже. Опасности нет.

– Вы так и не поняли! – вскричал Кузьма. – Наоборот! Помните, я вам рассказывал, что дух Прохора зависит от свечи? Но она для него лишь темница! Нет свечи – нет оков, удерживающих дух колдуна. Он ни в коем случае не должен оказаться на свободе! Неизвестно, какие беды могут тогда приключиться!

Ника и Егор переглянулись.

– Тот огарок, который я выбросил, был настолько мал, что вряд ли на него кто уже позарится, – смущенно пробормотал Егор. – Его и не найдешь, пожалуй! Так что можно с уверенностью сказать, что дух Прохора потерялся безвозвратно.

– Дай бог, – вздохнул Кузьма. – Дай бог.

Они уже, наверное, час молча прогуливались в то ли сквере, то ли парке, раскинувшемся неподалеку от скученных в большой жилищный симбиоз девятиэтажек, гаражей и детских площадок. Этот сквер – небольшой оазис, в котором можно на время спрятаться от слившихся в единый шум звуков повседневной жизни, где можно, прогуливаясь по безлюдным тропинкам, говорить о самом сокровенном либо просто молчать. Прогуливаться и молчать. Молчать и мерить шагами проклюнувшиеся в сходящем снегу асфальтированные тропки.

Неторопливые шаги. Сорванная тонкая ветка. Чуть прищуренный глаз, взгляд в подернутое легкими сумерками небо, взгляд – на склонившиеся в молчаливом почтении липы и клены, взгляд – на притихшую девушку, идущую рядом, на ветку, которую машинально, то связывая в кольцо, то развязывая, теребят ее пальцы. И снова взгляд в небо – легкий, быстрый, чуть обвиняющий и чуть виноватый. И молчание, в котором, как в основной, базовой субстанции, смешались остальные ингредиенты этого вечернего коктейля.