Дружина особого назначения. Книга 3. Засечная черта - Иван Алексеев

Писарек еще раз задумчиво поглядел на Ванятку. Опричник, проводивший допросы каждый день и зарабатывающий этим себе на жизнь, как в смысле «поесть», так и в смысле «уцелеть», конечно же, прекрасно разбирался в людях. Естественно, он понимал, что допрашиваемый им пограничник — никакой не предатель и говорит чистую правду, но это совсем не волновало опричника. Писарек и иже с ним служили не Руси, на которую им было наплевать, а тем, кто давал им возможность сытно жрать, сладко спать и вволю издеваться над людьми, то есть Малюте и царю Ивану Грозному. Хозяева дали команду всех, кто будет говорить о крымском набеге, объявлять предателями и пытать до смерти, вот Писарек и пытал. А будет набег или не будет — опричнику было совершенно все равно. Сколько их было, этих набегов-то! И еще ни один царь и ни один человек из царской свиты, каковую и составляли в данное время опричники, не пострадал. Русь большая, уйдет государь с верными людьми, включая, конечно же, Малюту и его, Писарька, хоть на Белоозеро, и никакие крымцы лично им не страшны. Так и замучил бы Писарек Ванятку, старательно выполняя указания своих достойных повелителей, но тот упомянул о поморских дружинниках и их роли во всем этом деле, то есть фактически — о предательском сговоре с поляками или ливонцами, да хоть и самим турецким султаном — сие не суть важно. Поднаторевший в допросах Писарек видел, что этот мальчишка, пылкий и прямодушный, будет под любой пыткой настаивать на своей правоте. Его в качестве улики, свидетельствующей об измене поморов, можно будет предъявить кому угодно, даже самому государю, который провел подноготных допросов никак не меньше, чем сам Писарек, и мог, когда желал, отличить оговоры и наветы, выбитые под пыткой, от правдивых показаний. Но все же следовало кое-что уточнить и немедленно доложить Малюте новую информацию об этих самых поморах.

— Так ты говоришь, тебе об этом якобы разведчике рассказал поморский дружинник? — задумчиво, уже другим, почти дружеским тоном обратился Писарек к пограничнику.

— Ага! — Ванятка кивнул с готовностью, обрадованный переменой тона допроса.

— И чьей же дружины будет сей помор?

— Боярина Ропши, — не задумываясь, ответил Ванятка и, решив, что все недоразумения наконец разрешились, добавил: — Ты бы, чем лаяться и изменой корить, спросил бы по-человечески, так я бы сразу все и рассказал! Так что развяжи-ка меня побыстрее да отправь к самому государю, чтобы я ему самолично, как устав пограничной службы предписывает, передал важнейшую весть. А то переврете все опять, и государь вам не поверит.

— Прямо сейчас и поскачешь, — с готовностью откликнулся Писарек и повернулся к палачу: — Всыпь-ка ему кнутом, чтобы всей шкурой прочувствовал, куда попал и с кем разговаривает. А я пока до хозяина пройдусь. Да бей-то вполсилы и морду пока не трогай. Он нам покуда живой нужен, и чтобы языком ворочать мог, слова правильные внятно произносить.

И, не слушая возмущенные протесты Ванятки, Писарек поспешно вышел из подземелья и направился привычным путем в палаты к Малюте Скуратову.

Английских купцов в Москве было не так уж много: всего семеро, не считая слуг и приказчиков. Но были они людьми, во-первых, достаточно богатыми, чтобы затеять рисковое дело по торговле с далекой и малодоступной страной, а во-вторых, решительными и солидными. Не желая жить по чужим дворам, они принялись строить возле самого Кремля свой торговый дом, причем каменный. А перед этим соорудили на скорую руку в пригороде деревянные хоромы, не очень вычурные, зато просторные, чтобы можно было в них и дела делать, и нужных людей привечать.

Сейчас сей временный английский торговый двор почтил визитом высокий гость, вернее — гостья. Стоявший у ворот привратник — истинный британец, рыжий, гордый и невозмутимый, служивший несколько лет в замке у родовитого лорда, смотрел свысока скучающим взором на унылую грязную московскую улочку и считал дни, оставшиеся до возвращения в цивилизованную Англию. Внезапно челюсть британца отвалилась, он затряс головой и протер глаза, но видение, появившееся из-за угла на этой самой улице, не исчезло. К воротам приближалась красивой плавной рысью истинная английская леди, сидящая на чистокровном вороном скакуне. Привратник готов был в этом поклясться чем угодно, уж он-то с первого взгляда отличил бы истинную леди от тысячи расфуфыренных подражательниц. С ней была какая-то свита, но привратник застывшим взором смотрел лишь на эту невесть откуда явившуюся красавицу и не замечал никого вокруг.

— Эй, любезный, — на чистейшем английском языке обратилась к привратнику аристократка. — Доложи-ка почтенным купцам, что их желает видеть соотечественница, леди Джоана Шелтон.

Привратник согнулся в подобострастном поклоне, торопливо распахнул ворота и со всех ног бросился в дом, чтобы сообщить хозяевам о неожиданном посещении высокородной соотечественницы. Все семеро купцов сейчас находились дома и чинно пили испанское вино, ибо чай, ставший потом одним из любимых английских напитков, в это время в Европе еще не был известен. Все семеро, утратив английскую невозмутимость, чуть ли не толкая друг друга, выбежали на крыльцо. Гостья уже спешилась при помощи сопровождавшего ее русского дворянина и стояла, ожидая приглашения пройти в дом. Купцы — люди опытные и бывалые, как и привратник, с первого взгляда поняли, что перед ними истинная английская леди. Они поспешно спустились по ступенькам и, кланяясь, проводили гостью в палату, где почтительно предложили ей сесть на почетное место за палисандровый стол.

— Какой счастливой нечаянности, миледи, обязаны мы приятностью встречи с вами? — старший из купцов прямо-таки сиял от восторга. — Позвольте предложить вам бокал вина?

— Благодарю вас, господа. Я с удовольствием выпью глоток. — Джоана милостиво улыбнулась и приняла из рук величественного дворецкого, приблизившегося степенной и бесшумной походкой, бокал из драгоценного венецианского стекла, наполненный ароматным напитком.

Старший из англичан представил леди Джоане своих товарищей, почтительно выстроившихся в линию вдоль стола и не смевших сесть в присутствии высокородной дамы. Джоана милостиво улыбалась и кивала в ответ на поклоны купцов. Затем наступила довольно короткая пауза, которую рискнул нарушить один из почтенных торговцев, по имени Джон Смит, изнывающий от нетерпения продемонстрировать перед товарищами свою осведомленность и близость к аристократическим кругам:

— Леди Шелтон, позвольте заметить, что я, Джон Смит, проживаю в Портсмуте, и мне не раз доводилось проезжать мимо вашего поместья! Я неоднократно имел счастье любоваться вашим выездом. И простите за нескромность, я также наслышан и о вашем женихе — блестящем офицере королевской флагманской морской пехоты. Лейтенант Майк Русс родом из России, если я не ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь, милейший. Мой жених — действительно русский дворянин из гвардии местного князя, который в свое время служил Ее Величеству Королеве Англии Елизавете. Сейчас я, как вы понимаете, приехала на его родину, — Джоана с явным удовольствием сделала глоток и поставила бокал на стол. — Однако, как вы понимаете, я решила нанести вам визит не только потому, что соскучилась по соотечественникам.