Битвы божьих коровок - Виктория Платова

— Вы со всеми это проделываете? — спросила Настя.

— Почти со всеми. Кроме своей жены, разумеется.

— Разумеется. Счастливица. — Теперь Настя сместилаакценты. Теперь она понимала Марину.

— Ваш ход. — Быков с любопытством смотрел наНастю.

Она поднялась и, секунду подумав, принялась крушитьоставшиеся три куба. Быков наблюдал за ней в немом изумлении. Закончив погром,Настя как ни в чем не бывало уселась на краешек подиума и посмотрела на Быкова.

— Так где же мое “Вазисубани”?

Быков почтительно поднес ей бокал и сказал:

— Вы мне нравитесь.

— Вы очень своеобразно это демонстрируете.

— Вы нравитесь мне настолько, что я даже согласенотложить на время флирт с вами.

— Неужели? Я этого не переживу.

— Как вас зовут?

— Анастасия.

— Прелестное имя. Что ж, тогда займемся?

— Чем?! — неожиданно даже для самой себя пискнулаНастя. Точно так же пискнула бы в случае опасности Настя прежняя. Та самая,только что приехавшая из Вознесенского. Та самая, которая даже на море купатьсяне ходила. Та самая, которая ходила по дому, опустив глаза.

— Работой, дивная моя, работой. Раз вы пришли сюда,значит, согласились на мои условия.

Что за черт? Какие еще условия? Какая еще работа? Можетбыть, Быков ждет от нее того же, чего ждал лохматый Арик, — вымытых окон,полов и унитаза? Нет, этого просто быть не может. Иначе Марина, даже не присевза столик в “Штандарте”, послала бы ее куда подальше. А она прекрасно знаетсальные вкусы собственного мужа.

— Кто вам сказал, что я согласилась на ваши условия?

— Но разве вы… Где я вас подцепил?

— А вы разве не помните? — Перед Настиными глазамитотчас же всплыли ресторанные россказни Марины о мусульманскомфундаментализме. — На вечеринке у Эль-Хамади.

— В прошлую среду? — неуверенно спросил Быков.

— В прошлую среду, — подтвердила Настя.

— Что-то я не… — начал было мямлить Быков, а Настяпрезрительно подняла бровь.

Откуда такая нерешительность, милый? Неужели босаянатуральная блондинка с загорелой мордой настолько не интересует тебя, что тыготов копаться в своей нетвердой памяти до второго пришествия и выяснять,насколько законно ее проникновение в дом?

Ты меня разочаровываешь.

— Что-то не так? — наглым тягучим голосом спросилаНастя.

— Нет… Все в порядке. Конечно же, там я вас и видел… Но…

— Что — “но”?

— Если бы я действительно видел вас там, то с вечеринкимы бы ушли вместе.

Это похоже на комплимент. Причем не только даме, но и себе.Очень хорошо.

— Не думаю, Дмитрий. Я пришла на вечеринку… Скажем так,со спутником.

Быков снисходительно хохотнул.

— А вы знаете, для чего существуют вечеринки, прелестьмоя?

— Для чего же?

— Для того, чтобы приходить с одним спутником, ауходить — совершенно с другим. Иначе клубное движение теряет смысл.

— Вы так в себе уверены? — не удержалась отшпильки Настя.

— Но вы же сейчас здесь. Так в чем я не прав?

Прав, конечно же, прав. Узкое место пройдено, и сейчас нужнозакреплять успех. — Я здесь, потому что вы дали мне визитку.

Настя порылась в карманах и извлекла визитку, переданную ейМариной. На визитку Быков даже не взглянул.

— Значит, я дал вам визитку…

— Вы что-то говорили о работе. — Быков самподсказал ей ход несколько минут назад. — И о том, что я для нее подхожу.

— Вы можете раздеться, Настя? И могу ли я так называтьвас?

О боже, только этого не хватало! Если бы на пальце Насти досих пор было обручальное кольцо, она подскочила бы и бросилась к выходу, неразбирая дороги. Забыв даже ботинки у чужого похотливого мужика. А потом стоялабы где-нибудь в подземном переходе и рыдала бы в голос о своей едва непоруганной чести. Но сейчас место кольца занял перстень с фианитом, и Настя,ужасаясь сама себе, оперативно составила перечень причин, по которым она неможет раздеться:

— загар. Линия загара проходит по плечам, шее и коленям.Все оставшиеся части тела — белее молока, так что выглядеть она будет простокомично;

— белье. Сатиновый, колом стоящий лифчик с костяными,пожелтевшими от времени пуговицами и кондовые, сочиненные чуть ли не излистового железа трусы. Весь умопомрачительный комплект “Прощай, молодость!”был куплен у продавщицы Лидухи прошлой осенью за десять рублей восемьдесяткопеек;

— заветный кармашек. Не хватало еще, чтобы из неепосыпались трудовые десятки, полтинники и сотенные. К тому же кармашек заколотанглийской булавкой величиной с крупного майского жука, а это уже совсем ни вкакие ворота!..

Взвесив все “за” и “против”, Настя наконец сказала:

— Называть меня Настей вы, безусловно, можете. Нонасчет всего остального — это весьма проблематично.

— Почему? Ведь в этом и состоит работа… Извините, чтоне ввел вас в курс дела раньше…

Подонок еще более отвратителен, чем описывала его Марина. Нуничего, до какой-нибудь из терракотовых статуэток она успеет дотянуться в любомслучае. А увесистая статуэтка всегда может привести в чувство не в мерурасшалившегося мужика.

— Работа состоит в том, чтобы раздеться?

— В том, чтобы позировать. — Быков сделал широкийжест в сторону мольберта.

— Вы художник?

— Я дизайнер. Об этом сказано в визитке. Да вы и самидолжны были это знать, если уж оставили ботинки у входа. Вы показались мненеобычной, непохожей на всех. Сто крошечных изящных свечей для вас не предел.Вы бы блистали в прямом и переносном смысле слова. За подобную натуру любаяVIP-персона отвалит приличное количество денег…

Только теперь до Насти стал доходить смысл сказанногоБыковым. И обилие женских фигур-светильников в мастерской. А также вскользьброшенное Мариной: “Изготовляет светильники, скотина! Изобретает новые формы,идиот! Очевидно, самец-дизайнер сначала зарисовывает модели, а потом переноситих в стекло. Беспроигрышный бизнес.

— Значит, вы хотите, чтобы я вам позировала?

— Ну конечно же…

— Но… Стоит ли придавать такое значение анатомии? Быковдосадливо поморщился.

— Вы не понимаете… Дело не в анатомии. Формы не стольважны. Стекло все равно подомнет под себя любую форму. Характер — вот чтоглавное. Характер женщины — какая она? Страстная? Испуганная? Уверенная в себе?Или неуверенная в человеке, которого любит?.. И как расположить свет… Какспрятать его в стекле так, чтобы подчеркнуть характер? Подождите, я сейчас…