Мне лучше - Давид Фонкинос

– …

– Начну-ка я с твоих пластинок. Раз уж ты оставил их здесь.

– Погоди, не надо!

– Еще как надо! Осточертели мне пластинки этого придурка!

Элиза ринулась в нашу бывшую спальню. Я припустил следом. Она схватила пластинку. Запись с концерта Джона Колтрейна в Японии. Очень редкая вещь.

– Нет, только не эту… прошу тебя!

– …

Она посмотрела на меня в упор и расколотила пластинку с такой яростью, какой я прежде за ней и не знал. В отместку я подбежал к ее шкафу, достал и разорвал ее любимую блузку. Потом бросился на кухню. И перебил все тарелки. Элиза взяла на себя стаканы и блюда. Кухня стала похожа на поле битвы. Пол был усыпан битым стеклом. Тогда Элиза распахнула холодильник и стала пулять в меня яйцами. Я еле устоял на ногах.

– Все-все, сдаюсь! – Я поднял руки. Она подошла ко мне, и мы заключили друг друга в объятия.

– Ты был прав, – прошептала она, – мне тоже полегчало.

Мы долго стояли так, обнявшись, посреди всего этого разгрома, уверенные, что теперь-то у нас достанет сил жить друг без друга. В нашей истории была поставлена точка.

Интенсивность боли: 0

Настроение: вперед к будущему

Я разглядывал себя в зеркале. Давненько не надевал костюма. Полина подошла ко мне и сделала вид, что элегантный незнакомец сразил ее наповал. Я преподнес ей кое-что в знак благодарности. Она очень помогла мне. Этот вечер венчал наши совместные усилия. Полина потрудилась на славу. Она открыла конверт и радостно вскрикнула:

– О, я мечтала поехать туда с тобой!

Мы обнялись. Долгий поцелуй прервал Василис:

– Ну, голубки, сегодня у нас торжество!

От волнения он был сам не свой. Но мы не сомневались, что праздник удастся на славу.

Через пару часов вечер был в разгаре. Распорядительнице и пресс-атташе удалось зазвать массу журналистов, а также литературных знаменитостей. Всех как будто впечатлили наши труды. Один издатель обратился ко мне со словами:

– Надо бы учредить литературную премию “Пирамид”.

В самом деле, почему бы и нет? Впрочем, я ничего в этом не смыслю. Потом подошел какой-то писатель:

– Чудное место… не понимаю только, почему нет номера, названного в мою честь!

Он засмеялся, и все вокруг тоже залились смехом. Благодушно похлопав меня по плечу, он отчалил пленять других слушателей. А я направился к Сильви, которая стояла в сторонке с бокалом в руке. Я не поверил своим глазам, когда они с Эдуаром заявились вдвоем. Но что еще поразительней, они лучились счастьем, как в первые дни.

– Как ты? – спросил я. – Не скучаешь?

– Что ты, такой чудесный вечер. Мы все гордимся тобой.

– Знаешь, я рад, что вы снова вместе.

– Спасибо. Я тоже.

– …

– После того, что произошло между нами… когда я хотела… с тобой… ну, ты помнишь… Короче, после этого… я поняла, что у меня что-то не так. Жизнь шла, а я топталась на месте. Эдуар слишком уж опекал меня… я чувствовала, что становлюсь сварливой… Мне не хватало воздуха.

– Понимаю.

– Но Эдуар не хотел ничего слышать… пришлось сделать ему больно. Я даже выдумала, будто влюбилась в женщину… чтобы он меня отпустил.

– А-а…

– Но теперь я разобралась, что к чему. И мне стало лучше. Я брошу живопись… уже начала давать уроки рисования… Это то, что мне нужно… буду возиться с детишками.

Да она сейчас расплачется, подумал я. Внезапно до меня дошло то, о чем я никогда не догадывался: она очень страдает от своей бездетности. Рядом вырос Эдуар:

– Ну и чего мы пригорюнились? Праздник же!

– Да… да, праздник. Ты прав! – ответила Сильви, поцеловала его и тотчас же расцвела. Вот что отличало их от нас с Элизой. Они не могли жить друг без друга. Они были созданы для того, чтобы соединить свои жизни.

Я продолжал прохаживаться среди гостей. То и дело встречались многочисленные друзья Полины. И я наконец-то познакомил ее со своими детьми. Лучше случая не придумаешь. Поль вернулся из Нью-Йорка и в конце концов решил остаться в Париже. Я предложил ему пожить в нашей гостинице, и он с восторгом согласился. Пришла и Элиза; никогда еще не была она так ослепительно хороша; меня едва не кольнула мысль, что со мной женщины тускнеют. Она была с подружкой, которой я раньше не видел. Я немного побаивался знакомить ее с Полиной. Но все прошло тепло и просто. Они расцеловались. Потом Элиза, взглянув на меня, пожелала Полине удачи. Еще не раз в тот вечер я видел, как они болтают, и со страхом думал: верно, перемывают мне косточки. Но обе выглядели совершенно спокойно. Было все же удивительно смотреть на эту беседу. Глядя на Элизу, я так и не мог понять, в какой момент наш брак приказал долго жить. Вслух о разрыве было сказано после смерти свекра. Но когда наметился этот финал? Нам не дано нащупать точку, после которой все идет на спад. Может, тогда, когда я физически дал слабину. Когда нервы – и тело – стали сдавать под бременем моей жизни. Все это теперь позади. Теперь Элиза – просто женщина, которая когда-то была моей.

Словно в ознаменование того, что я снова на взлете, я пригласил всех тех, с кем так или иначе сталкивался в последнее время. Вот они все. Там, в уголочке, сидят мои родители. И отец не сказал о гостинице ничего дурного – чудеса да и только. Вот Матильда, моя бывшая секретарша, – пришла вместе с будущим мужем. И даже Одибер явился – обрадовал меня и удивил. В какой-то момент он сказал мне:

– Надеюсь, вы не станете отбивать у нас заказчиков!

Очень приятно было увидеть Софи Кастело. Я все приставал к ней с вопросами, кивая на очередного гостя:

– Как по-твоему, а у этого что не так?

И она изощрялась, комментируя вечер исключительно в ракурсе сексуальных проблем приглашенных. Выходило очень забавно. Встречались и свидетели моих мучений. Откликнулся на приглашение остеопат – тот самый, друг Эдуара. Как и психолог, у которого я побывал один-единственный раз. И разумеется, не обошлось без магнетизерши – как-никак, если бы не она, мы с Полиной не нашли бы друг друга. Я отправил приглашение врачу-рентгенологу и тому, который делал мне МРТ. Как ни странно, оба они были здесь.

И я бродил между всеми этими статистами, которых сближало только одно: все они мелькнули в моей жизни.

Я преподнес Полине билеты в Берлин. Мы поехали туда на недельку сразу после Нового года. Город как вымер, стояли холода – лучше не придумаешь: у нас были все основания оставаться в постели. Выходить из номера? – ни за что! Глупо осматривать город, даже самый распрекрасный, когда вы влюблены. Мои Бранденбургские ворота – это Полина. Мой Чекпойнт Чарли – это Полина. Мой Рейхстаг – это Полина. Моя Колонна победы – это Полина. И так далее… Я перечисляю красоты этого города, до которых мне больше нет дела.