Прогулки по Испании. От Пиренеев до Гибралтара - Генри Воллам Мортон

§ 7

Ни один человек, воспитанный на книжках Беатрикс Поттер, не может понять — и еще меньше принять — бои быков, и с этим ничего не поделать. Ритуальное убийство животного, со всеми полагающимися кровожадными формальностями, не кажется жестоким испанцам — по крайней мере, тем из них, кто вырос на тавромахии. Что сказали бы испанцы, которые не видели corrida до тридцати лет, — другой вопрос.

Однако будет неправильным уходить с боя быков, уверившись, что испанцы жестоки с животными. В своих домах и на фермах они обычно добры и заботливы; кошки и собаки в Испании выглядят сытыми и счастливыми. Испанец также всегда был великим любителем и ценителем лошадей, и немного сложно понять, как народ лошадников, народ, который уважает достоинство и благородство, может выносить чудовищную деградацию лошадей на боях быков — ведь большинство этих одров следовало безболезненно усыпить еще несколько лет назад. Не спектакль смерти отвращает незнакомого с боями быков человека и не вид крови, ибо в наши дни старые леди в Кенсингтоне видели куда более кровавые зрелища, чем любое, засвидетельствованное на самых кровавых corridas, но ритуальная пытка, которая предшествует так называемому «моменту истины».

И все же сколь удивительна Испания! Всего в нескольких сотнях ярдов от арены, где каждое воскресенье в сезон убивают быков, а перепуганные клячи вывозят наездников на ринг, А. Ф. Чиффели, посещая в Севилье школу выездки лошадей «Los Remedios», которую держал цыган по имени Франсиско Родригес, перевел следующее из листка на конюшне:

ПРОСЬБА ЛОШАДИ

Мой дорогой хозяин,

Прости меня, пожалуйста, за обращение к тебе с просьбой. После работы и усталости дня дай мне укрытие в чистом стойле. Накорми меня щедро и утоли мою жгучую жажду. Я не могу объяснить тебе, когда я хочу пить, голодна или больна. Если за мною правильно ухаживать, я смогу служить тебе хорошо, потому что у меня будут на это силы. Если я оставлю свою пищу нетронутой, проверь мои зубы. Пожалуйста, не отрезай мне хвост, ведь это единственная моя защита от мучающих меня мух и прочих насекомых. Пока работаешь для меня, поговори со мной, потому что твой голос убедительнее, чем узда и хлыст. Приласкай меня и побуди работать добровольно. Не торопи меня вверх на крутом склоне и не тяни за трензель, когда я иду вниз. Не заставляй меня нести или везти слишком тяжелую ношу. Я служу тебе, не жалуясь, до предела сил. Если ты забудешь это, я могу умереть в любой миг, изо всех сил пытаясь выполнить твою волю. Обращайся со мною заботливо, как и следует с преданным слугой, и если я не понимаю тебя немедленно, не гневайся и не бей меня, поскольку это может быть не моя вина. Осмотри мои поводья — возможно, они плохо передают твои приказы, запутались или перекрутились. Погляди на мои копыта и подковы, чтобы знать, что они не причиняют мне боли. Дорогой хозяин, когда годы состарят меня и сделают бесполезной, убей меня, но сделай это сам, чтобы уменьшить мои страдания. Самое главное, когда я уже буду тебе без пользы, пожалуйста, не обрекай меня на пытку арены.

Прости меня, что я отняла твое время этой скромной просьбой, и молю не забывать о ней. Я прошу тебя об этом во имя Того, Кто родился в яслях…

Трагедия и страдания, на которых животных обрекают бездумность и бесчувственность хозяев, выражены этим испанским цыганом с наибольшей возможной чуткостью; и приятно сознавать, что «Просьба лошади» написана в квартале тавромахии.

Думаю, большая часть романтики бычьих боев исчезнет, когда мы узнаем, что в современной, приниженной и коммерческой форме corrida существует только с восемнадцатого века. Французский король Филипп V преуспел в прекращении старомодного аристократического боя быков, сделал их немодными, и это развлечение перешло к конюхам и слугам, скотоводам и пастухам. Искусство убивания быка, которое мы наблюдаем сегодня, было изобретено плотником из Ронды Франсиско Ромеро. Он придумал muleta. Костюмы словно из цирка, которые носят быкоборцы, тоже изобретены не слишком давно.

Насколько бой быков, переданный черни, нуждается в формализации и регулировании, можно уяснить из записок путешественников, которые видели его в восемнадцатом веке. Интересная книга об Испании написана капитаном Джорджем Карлтоном, который принимал участие в экспедиции лорда Питерборо в Испанию в 1705 году. Он описал в своих «мемуарах», как был взят в плен и провел несколько счастливых лет со своими добрыми хозяевами, позволявшими ему любую свободу. Вот его описание боя быков.

В первый из назначенных дней (ибо бычий праздник обыкновенно длится три дня) все мелкое дворянство города и окрестностей собирается на Пласе в самых ярких своих одеждах. Те, кто рангом пониже, вооружаются копьями или несметным числом маленьких дротов, которые они не упускают случая вонзить или бросить, как только бык своей близостью даст им такую возможность. Так что бедное создание, можно сказать, сражается не только с tauriro (быкоборцем — человеком, всегда нанимаемым для таких целей), но со всею многолюдностью низшего класса, по меньшей мере.

Все сидят на местах, самая верхняя дверь открывается первой; и едва бык завидит свет, он выбегает, нюхая воздух и оглядываясь вокруг, словно в восхищении от зрителей; задрав хвост, он роет землю передним копытом, будто намерен бросить вызов пока не появившемуся противнику. Затем, через дверь, предназначенную для этой цели, входит tauriro, весь в белом, держа плащ в одной руке и обоюдоострый узкий меч в другой. Бык не отводит от него взора и, дико глядя, медленно движется к нему; потом постепенно прибавляет шаг, пока не приблизится к tauriro на расстояние примерно в двадцать ярдов; тогда рывком бросается на него всей своей мощью. Tauriro, зная по частому опыту, что ему следует быть осмотрительным, ускользает вбок, когда бык уже перед ним; набросив свой плащ на рога, он наносит быку удар или два, всегда целясь в шею, где есть особое место, поразив которое, как он знает, быка легко повергнуть наземь. Я сам наблюдал истинность этого опыта, проведенного на одном из быков, который получил не более одной раны, которая, придясь в роковое место, столь его ошеломила, что он совершенно оцепенел, а кровь текла из раны, пока, после страшного содрогания, он не пал мертвым.

Но так редко происходит, и бедное животное чаще получает много ран от бесчисленных дротов, прежде чем умрет. Однако когда оно чувствует свежую рану от дрота, копья или меча, его ярость получает от нее прибавление, и бык преследует tauriro с возросшей злобой и свирепостью. И столь же часто, как он бросается на противника, tauriro старается, со всей своей ловкостью, избежать рогов и завоевать пристальное внимание животного новой раной.

Иные из этих быков играют свою роль куда лучше прочих; но лучшие должны умереть. Ибо когда они ведут себя со всей возможной и похвальной свирепостью, ежели tauriro выбился из сил и не сумел произвести убиение, то на быка спускают собак, подрезают поджилки и всего утыкивают дротами, покуда, с потерей крови, он не положит конец их жестокости.

Когда бык умирает, человек выводит двух мулов, убранных колокольчиками и перьями, и, закрепив веревку вокруг рогов, утаскивает быка под крики и одобрительные возгласы зрителей, как будто неверных из-под Сеуты.