( Не)чаянная дочь для магната - Юлия Крынская

— Марго, я в стерилизатор всё закину и поеду. Послезавтра вечером тебя сменю, — он оборачивается ко мне и подмигивает. — Надеюсь, вы не поссоритесь.

— А раскладушка где? — оглядываешь ты комнату.

— Слушай, хозяева приезжали и забрали, — Костя протискивается мимо тебя в коридор.

— Так мне в кресле что ли спать две ночи? — ты проходишь в комнату и смотришь на единственный диван, где я, мысленно снимая с тебя одежду, лежу довольный. На лице же у меня выражение узника совести:

— Я подвинусь. Или можем лечь валетом. — В голове наш валет мне представляется совсем иначе.

Ты ставишь поднос на стол и спрашиваешь:

— Что за деньги?

— Твоя доля, как я понимаю.

— Хорошо, разберёмся. — Ты убираешь свою выручку, размером со среднюю месячную зарплату служащего в сумку и садишься снова рядом со мной. — Чай сладкий и бутик будешь? Надо силы восстановить.

— Буду, — мурлычу я.

— Садись.

— Не могу, — вру, напуская на себя вид самого больного в мире Карлсона. — Голова кружится. Покорми меня, пожалуйста.

Ты с подозрением смотришь на меня. Я пытаюсь приподняться и с тихим стоном закусываю губу.

— Лежи уже, — качаешь головой и разливаешь по чашкам крепкий чай. — Сахар кладу? Тебе нужно сейчас немного.

— Клади, — мне нравится следить за движениями твоих рук, поворотом головы, взмахом ресниц.

Последний раз меня кормили в глубоком детстве. Я так голоден, что готов откусить бутерброд у тебя вместе с руками, но сдерживаюсь. Веду себя скромно и нерешительно, как божий одуван.

Костя просовывает в комнату голову:

— Ребятки, я полетел!

— Ты не поешь что ли? — ты вытираешь мне рот салфеткой и оборачиваешься.

— Маргош, извини!

— Удачи, Барону! С меня ему сахарная косточка в любом случае, — впервые я вижу на твоём лице улыбку. Ты так хороша, когда на мгновение сбрасываешь с себя личину колючего ежа.

— Я ему передам, — Костя шлёт тебе воздушный поцелуй, скрывается из виду, и вскоре хлопает дверь.

— Ну, что, жулико-бандито, сыт? — ты явно сейчас не в своей тарелке. Неужели я начинаю тебе нравится?

— Марго, я не бандит.

— А кто ты? — в глазах твоих прыгают смешинки.

— Я обычный, российский футболист, — объявляю с гордостью за себя и за державу.

— А, — усмехаешься ты, — всегда хотела посмотреть, правда ли у вас обе ноги левые.

— Джинсы снять? — парирую с досадой в голосе. Не такого ответа я ожидал. Обычно девы пускают берёзовый сок, когда я так представляюсь. Но ты особый случай. Сложный.

Встаёшь и потягиваешься сладко:

— Думаю, не стоит.

Я мысленно играю с ударением на последнем слове и обдумываю как бы уже притушить немного свет. Но ты и здесь удивляешь меня.

— Давай спать ложиться, — ты говоришь это так буднично, точно мы с тобой лет десять женаты. — Можешь в кресло как-нибудь перебраться? Я постелю.

Язык мой от удивления прилипает к нёбу. Ты встаёшь и уносишь поднос на кухню, а я лежу, как дурак, и пытаюсь осмыслить услышанное.

* * *

Фрол

Перебираюсь в кресло и жду твоего возвращения, как манны небесной. Ты входишь и уверенным движением разбираешь диван. Достаёшь из его ящика бельё. Значит не первый раз ночуешь здесь. Стелешь простынь, кидаешь в изголовье подушки и накрываешь всё это хозяйство одеялом.

— Ванную найдёшь, горе ты моё луковое? — ты достаёшь лекарства и шприцы. — Умойся, и я уколы тебе поставлю.

— Спинку потрёшь? — мне лениво даже просто встать с кресла.

— В душ не влезай, рану не нужно сегодня мочить, — вынимаешь из сумки зазвонивший мобильник, и лицо твоё меняется, словно дольку лимона проглотила.

Зажав плечом и головой телефон, ты усаживаешься на стул напротив меня.

— Привет-привет… Не сложилось, Ник! Не судьба, значит! — ты расстёгиваешь на ботфортах молнию. Сдёргиваешь с себя один сапог, другой, совершенно не обращая на меня внимания. — Не знаю. Мне тут халтурку подкинули дня на два.

Ты закидываешь ногу на ногу, а я сижу подтираю кулаком слюни. Старушка Шерон со своим «Инстинктом»[1] отдыхает. Халтуркой меня ещё никто не называл. Ох, устрою я тебе сегодня!

— Курсовую я и без тебя напишу, — ты выпрямляешь ногу и взглядом изучаешь свои пальцы под колготками. Шевелишь ими. Мысленно разминаю твои ступни, целую коленки, поднимаюсь выше. — «Огнестрельные ранения у животных» я тему взяла. Это мой конёк.

Очередной ушат холодной воды сбивает весь настрой. Животных? Точно, ты же ветеринар. Но раз Серёга тебя дёрнул, значит ты правда профи, и язык за зубами умеешь держать.

— Всё, Ник! Не мороси! У меня тут собака под капельницей тяжёлая. Спокойной ночи.

Ты оставляешь телефон на стуле и относишь ботфорты в коридор.

— Что сидишь, как на именинах? Идёшь мыться? Если нет, то ложись, — командуешь, как тебе вздумается. Конечно, я же тяжёлая собака.

— Позже пойду, — я встаю и одной рукой расстёгиваю джинсы. Медленно выбираюсь из них, оставаясь в одних семейных труханах.

Ты смущённо отводишь взгляд и достаёшь из сумки переносную капельницу. Пока вводишь в большой флакон лекарства из шприцов, я забираюсь под одеяло. Ты подключаешь меня к системе переливания и смотришь на настенные часы.

— Тут минут на тридцать, — киваешь на капельницу. — Дать тебе твой телефон.

— Угу, — ещё немного и во мне взыграет чувство неполноценности. Ты упорно не клеишься ни на какие мои выпады. Я просто не могу понять. Ты сейчас вот так просто ляжешь рядом со мной? И что? Почитаешь перед сном, потреплешь меня по загривку, как пса, и пожелаешь спокойной ночи? — А часто ты таких, как я здесь… Оперируешь?

— Вообще, я здесь лечу животных. Костя предложил снять квартиру, пока мы клинику не открыли. У него деньги, у меня талант.

— Скромно. А откуда анатомию человека знаешь?

— Я ещё в школе врачом решила стать, — в твоих глазах будто кто-то выключает свет. — Чтобы людей от нечаянной смерти спасать. Мне в медицинский баллов не хватило. Но я всё равно учу, что да как у человека устроено. У Кости отец хирург, он меня даже на операции приглашает посмотреть. Говорит, жаль поздно встретились. Он бы мне протекцию составил.

Ты снова оставляешь меня одного, и я слышу, как хлопает дверь в ванную. Негромкое пение и звук включаемой воды. Мама дорогая! Мысленно представляю тебя под душем. Время тянется томительно медленно. Ты возвращаешься в полотенце без грамма косметики на лице.

— Ты очень красивая, — у меня даже язык немеет от восторга.