Утопленник из Блюгейт-филдс - Энн Перри

Теперь, когда дело дошло до главного, увиливать было бесполезно.

— Не знаю, — откровенно призналась Шарлотта. — Но все повернулось так удобно, так аккуратно, что, на мой взгляд, никто даже не потрудился выяснить все обстоятельства. А когда Джерома повесят, будет уже слишком поздно!

Тетя Веспасия печально вздохнула.

— Смею предположить, Томас не может продолжать расследование, поскольку суд формально дал ответ на все вопросы. — Это было замечание, а не просьба поделиться информацией. — Какие альтернативные решения ты можешь предложить? То, что у этого несчастного ребенка Артура были и другие возлюбленные — и он организовал свой собственный небольшой бизнес? — Она изящно скривила вниз уголки губ. — Можно предположить, подобное предприятие изобилует всевозможными рисками. Перво-наперво напрашивается вопрос, где он находил для себя клиентов — или же у него был партнер, сводник, который занимался этим? Какие деньги были тут замешаны и что с ними сталось? Быть может, в конце концов, в корне всего все-таки лежат деньги, по каким бы то ни было причинам? Да, я вижу, что осталось множество невыясненных вопросов, и все они будут крайне неприятны для причастных к трагедии семей. Эмили сказала, что ты — беда в плане светских приличий. Боюсь, она была к тебе чересчур великодушна — ты самая настоящая катастрофа! С чего ты хочешь начать?

На самом деле они начали с необычайно официального визита к Калланте Суинфорд, поскольку она была единственной, имеющей отношение к делу, с кем тетя Веспасия была лично знакома. И даже так пришлось изрядно поломать голову, чтобы состряпать подходящий предлог. В том числе состоялись два разговора по этому чудесному новому прибору телефону, которым тетя Веспасия пользовалась с превеликим удовольствием.

Все трое отправились в экипаже пожилой дамы, сразу же после обеда, когда светские приличия позволяли ходить в гости. Они вручили визитные карточки горничной, на которую произвело впечатление присутствие не одной, а сразу двух титулованных особ. Горничная практически сразу же проводила гостий в дом.

Гостиная была не просто милой — она была изящной и в то же время уютной, что, к несчастью, являлось большой редкостью. За решеткой в камине весело потрескивал огонь, даря ощущение тепла и жизни. Лес фамильных портретов на стенах был гораздо реже обычного, а непременные охотничьи трофеи и засушенные цветы под стеклом отсутствовали начисто.

Сама Калланта Суинфорд также оказалась приятной неожиданностью, по крайней мере для Шарлотты. Она ожидала увидеть дородную, самодовольную даму, возможно, кичащуюся своим здравым смыслом. Вместо этого Калланта оказалась стройной, с белой кожей, усыпанной веснушками, которые она, несомненно, в молодости отчаянно старалась вывести или хотя бы скрыть. Теперь она не обращала на них внимания, и они выгодно подчеркивали ее рыжевато-каштановые волосы. Красивой ее назвать было нельзя: для этого нос был слишком высоким и длинным, а рот — чересчур большим. Но она определенно была привлекательной и, больше того, обладала неповторимостью.

— Как это мило, что вы пришли, леди Камминг-Гульд! — с улыбкой произнесла Калланта, протягивая руку и приглашая гостий садиться. — И леди Эшворд… — Поскольку Шарлотта не предъявила свою визитную карточку, она в смущении умолкла, но никто не пришел ей на помощь.

— Моя кузина Анджелика чувствует себя не очень хорошо, — соврала тетя Веспасия с такой легкостью, будто ответила на вопрос, который сейчас час. — Она очень сожалеет, что не может лично возобновить знакомство с вами. Анджелика просила меня передать вам, какое удовольствие доставила ей встреча с вами. Она спросила, не смогу ли я навестить вас вместо нее, чтобы у вас не возникло мыслей, будто ее дружеские чувства к вам охладели. Поскольку со мной были моя племянница леди Эшворд и ее сестра Шарлотта, я рассудила, мы не доставим вам особых неудобств, заглянув все втроем.

— Ну что вы, конечно же, нет, — выдала единственный возможный ответ Калланта. — Я рада познакомиться с ними. Как это предусмотрительно со стороны Анджелики! Надеюсь, ее недуг не вызван ничем серьезным?

— Смею предположить, что нет. — Тетя Веспасия изящно махнула рукой, показывая, что говорить о таких вещах не совсем прилично. — С такими неприятностями время от времени сталкивается каждая женщина.

Калланта тотчас же догадалась, что она имела в виду; к подобным темам лучше не возвращаться.

— Конечно, — согласилась она. И все поняли, что можно больше не опасаться того, что она лично справится у Анджелики о ее здоровье.

— Какая очаровательная гостиная, — оглянувшись по сторонам, искренне произнесла Шарлотта. — Я просто восхищаюсь вашим вкусом. Мне сразу же стало здесь уютно.

— О, вот как? — Казалось, Калланта была несколько удивлена. — Я очень рада, что вы так думаете. Многие находят гостиную чересчур голой. Насколько я понимаю, им хотелось бы видеть здесь больше фамильных портретов и всего такого…

Шарлотта поспешила ухватиться за благоприятную возможность; другой такой могло больше не представиться.

— Я всегда полагала, что несколько качественных портретов, действительно уловивших сущность изображенного на них человека, гораздо ценнее обилия тех, которые лишь передают внешнее сходство, — сказала она. — Я обратила внимание на замечательное полотно над каминной полкой. Это ваша дочь? Тетя Веспасия упоминала о том, что у вас есть сын и дочь. Девочка просто очаровательная, и уже сейчас можно сказать, что она, когда вырастет, будет похожа на вас.

Взглянув на картину, Калланта улыбнулась.

— Да, действительно, это Фанни. Этот портрет написан около года назад, и она просто до неприличия им гордится. Мне приходится ее сдерживать. Тщеславие — не то качество, которое следует поощрять. И, если честно, Фанни ну никак нельзя назвать красавицей. Все ее очарование заключается в ее характере. — Она печально усмехнулась, вероятно, воскрешая воспоминания о своей собственной юности.

— Но это же гораздо лучше! — убежденно произнесла Шарлотта. — Красота увядает, и частенько катастрофически быстро, в то время как при надлежащем внимании характер может улучшаться до бесконечности. Не сомневаюсь, Фанни очень понравилась бы мне.

Эмили хмуро посмотрела на нее, и Шарлотта поняла, что действует слишком уж прямолинейно. Однако Калланта понятия не имела, зачем они заявились к ней.

— Вы очень любезны, — вежливо пробормотала она.

— Вовсе нет, — возразила Шарлотта. — Я часто думаю, что красота — это очень неоднозначный подарок судьбы, особенно в молодости. Она может привести к самым разным неблагоприятным последствиям. Чрезмерное обилие похвалы, чрезмерное обилие восхищения — и мне доводилось видеть, как даже милейшие люди сбивались с пути, поскольку они были еще слишком наивными, росли в благополучных семьях, защищенные от окружающего мира, и не сознавали о том, что под личиной лести может скрываться ограниченность и даже порок.

По лицу Калланты пробежала тень. Шарлотта устыдилась того, что так откровенно затронула неприятную тему, однако сейчас не было времени на любезности.