Аэропорт - Артур Хейли

К тому же брак с Лайонелом мог укрепить позиции Синди в обществе. Лайонел с большей охотой, нежели Мел, посещал всякие светские сборища и вечера. Да и происходил он из родовитой семьи, пользовавшейся уважением в городе. Мать Лайонела, словно вдовствующая императрица, всё ещё царила в ветхом особняке, где допотопный дворецкий громогласно возвещал о посетителях, а горничная с распухшими от артрита руками обносила гостей чаем на серебряном подносе. Лайонел как-то водил туда Синди. Он сообщил ей потом, что она произвела хорошее впечатление и он уверен: ему удастся убедить мать, когда настанет срок, поддержать кандидатуры Роберты и Либби для участия в котильоне.

Словом, так как разлад с Мелом не сглаживался, а углублялся, всё говорило за то, что Синди следовало решиться и связать себя с Лайонелом, если бы… если бы не одно обстоятельство. Как мужчина Лайонел никуда не годился.

Он очень старался быть на высоте и, случалось, даже поражал её силой своей страсти, но, как правило, больше походил на часы с незаведенной пружиной. Однажды вечером, после неудачной встречи у него в спальне, которая оставила у них обоих неприятный осадок, он мрачно заявил: «Если бы ты знала меня в восемнадцать лет!.. Мне удержу не было…» Но, к сожалению, Лайонелу минуло не восемнадцать, а сорок восемь.

Синди прекрасно понимала, что если она выйдет замуж за Лайонела, страсть, которая сейчас бросала их в объятия друг друга, иссякнет, как только они поселятся вместе. Конечно, Лайонел постарается возместить отсутствие страсти чем-то другим — он человек добрый, широкий, внимательный, — но разве этого достаточно? Чувства Синди далеко ещё не угасли, — она и вообще-то была натурой пылкой, а в последнее время её желания и аппетиты даже возросли. Но ведь и с Мелом у неё уже не было близости — так не всё ли равно? В конечном счёте Лайонел всё-таки больше устраивал её.

Значит, надо выходить замуж за Лайонела Эркарта и спать с кем-нибудь на стороне. Последнее, конечно, трудновато будет осуществить, особенно сразу после замужества, но если осмотрительно себя вести, то всё же можно. Она знала немало мужчин и женщин, даже довольно высокопоставленных, которые жили вот так же, сохраняя брак и находя удовлетворение вне стен домашнего очага. Ведь удавалось же ей обманывать Мела. Он мог, конечно, подозревать её в неверности, но Синди была убеждена, что Мел не знает ничего определённого — ни о Лайонеле, ни о ком-либо ещё.

Ну, а как ей быть сегодня вечером? Ехать ли в аэропорт, чтобы объясниться с Мелом, как она намеревалась? Или провести вечер с этим репортёром Дериком Иденом, который стоял сейчас подле неё и ждал?

Синди пришло в голову, что, пожалуй, можно осуществить и то и другое.

Она улыбнулась Дерику Идену.

— Извините, пожалуйста, что вы сказали?

— Я сказал, что здесь очень шумно.

— О, да.

— И я подумал, не сбежать ли нам с этого ужина и не поехать ли куда-нибудь, где потише.

Синди едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Но вместо этого лишь сказала:

— Хорошо.

Она окинула взглядом салон, где толпились приглашённые и устроители коктейля. Фотографы перестали щёлкать аппаратами — значит, оставаться дольше не имело смысла. Можно, тихонько, незаметно уйти.

Дерик Иден спросил:

— Вы на машине, Синди?

— Нет. А вы?

Из-за непогоды Синди приехала на такси.

— А я на машине.

— Прекрасно, — сказала она. — Давайте уйдём порознь. Ждите меня в своей машине, я выйду из главного подъезда через четверть часа.

— Давайте лучше через двадцать минут: мне ещё надо сделать два-три звонка.

— Очень хорошо.

— У вас есть какие-нибудь пожелания? Насчёт того, куда бы вы хотели поехать.

— Это уж решайте сами.

Секунду помедлив, он спросил:

— Вы предпочитаете сначала поужинать?

Её позабавило это «сначала»: всё должно быть ясно — он хотел, чтобы она понимала, на что идёт.

— Нет, — сказала Синди. — У меня мало времени. Мне нужно быть ещё в одном месте.

Она почувствовала, как взгляд Дерика Идена скользнул по её фигуре и снова вернулся к её лицу. Казалось, она даже услышала, как у него перехватило дыхание, — ещё бы, так повезло.

— Вы грандиозная женщина, — сказал он. — Но я до конца поверю своему счастью, только когда вы выйдете из подъезда.

Произнеся это, он повернулся и незаметно исчез из салона. Через четверть часа Синди последовала за ним.

Она взяла в гардеробе своё манто и, выходя из отеля, плотно закуталась в него. На улице по-прежнему сыпал снег и ледяной пронизывающий ветер гнал позёмку по просторам набережной и шоссе. Погода напомнила Синди об аэропорте. Она твёрдо решила, что сегодня непременно поедет туда, но было ещё рано — всего половина десятого, — и времени впереди достаточно… хватит на всё.

Из-под козырька подъезда вышел швейцар и притронулся к фуражке:

— Такси, мэм?

— Нет, пожалуй, не надо.

В эту минуту на стоянке вспыхнули фары одной из машин. Она тронулась с места, слегка пошла юзом на рыхлом снегу и подкатила к подъезду, где ждала Синди. Это был «шевроле» семилетней давности. За рулём сидел Дерик Иден.

Швейцар распахнул дверцу, и Синди села в машину. Когда дверца захлопнулась, Дерик Иден сказал:

— Извините, что здесь так холодно. Мне надо было сначала позвонить в газету, а затем позаботиться о том, чтобы нас приняли там, куда мы едем. Я сам только что залез в машину.

Синди вздрогнула и плотнее закуталась в манто.

— Остаётся только надеяться, что там, куда мы едем, будет тепло.

Дерик Иден, не глядя, сжал её пальцы. А заодно сжал и колено, на котором лежала её рука. Прикосновение было мгновенным — и обе его руки уже снова лежали на руле. Он тихо произнёс:

— Вам будет тепло — это я обещаю.

До вылета самолёта «Транс-Америки» рейсом два «Золотой Аргос» оставалось сорок пять минут; в машине шли последние приготовления к беспосадочному пятитысячемильному полёту в Рим.

Вообще подготовка к этому полёту длилась многие месяцы, недели и дни. Непосредственные же приготовления шли уже сутки.

Самолёт, вылетающий из любого крупного аэропорта, подобен реке, когда она впадает в море. По пути к морю река вбирает в себя все притоки, а каждый приток, в свою очередь, вбирает в себя те, что поменьше. Таким образом, в устье река представляет собою конгломерат всего, что в неё влилось. Если перевести это на язык авиации, то река, когда она впадает в море, подобна воздушному лайнеру в момент взлёта.

Для рейса два был избран «боинг-707-320В» за номером 731-ТА. Несли его четыре реактивных двигателя фирмы «Пратт энд Уитни», позволяющие развить скорость 605 миль в час. При Максимальной загрузке самолёт мог пролететь 6 тысяч миль, или — по прямой — расстояние от Исландии до Гонконга. Он мог поднять в воздух 199 пассажиров и 25 тысяч американских галлонов горючего, — иными словами: вместимость бассейна средней величины. Стоил самолёт 6,5 миллиона долларов.