Люди на войне - Олег Будницкий

В январе 1945 года Красная армия вошла в Германию. Казакевич писал сестре в начале марта 1945 года:

Девятое мая 1945 года Казакевич встретил в городе Ратенов на Эльбе. В письме родным вспомнил «о друзьях, погибших в сражениях этой войны или пропавших без вести. Липкин, Зельдин, Олевский, Гурштейн и многие другие. Что ж, совесть моя перед ними чиста».

Закончил Казакевич войну майором; служил в составе советских оккупационных войск в Германии. Писал жене 1 ноября 1945 года:

Для понимания контекста этого письма: немало старших (и не только офицеров) воспользовались правом победителей и фактической санкцией верховного командования на мародерство (разрешение посылать домой посылки с трофеями) и изрядно «прибарахлились» в Германии. Иные генералы отправляли домой вагоны с трофеями, невиданной роскошью для нищей страны.

Казакевич не преминул обзавестись в Германии трофейным «опель-кадетом», на котором и приехал в феврале 1946 года из Берлина в Москву. Это было вполне легально: постановлением Народного комиссариата обороны № 9036 от 9 июня 1945 года «О выдаче офицерам и генералам трофейного имущества» командному составу было разрешено практически свободное приобретение в личную собственность трофейных немецких автомобилей. Существовал лишь негласный табель о рангах, согласно которому роскошные авто доставались генералитету, старшие офицеры имели право на машины среднего класса, а младшему командному составу полагались малолитражки и мотоциклы.

В 1946 году Михаил Малкин несколько раз встречался с Казакевичем в Москве, когда тот перешел на «штатское положение» и жил с семьей на Хамовнической улице в неблагоустроенном бараке. Казакевич встретил бывшего начальника в старой фронтовой шинели и кителе; он не обзавелся ни штатским костюмом, ни пальто. Малкин вспомнил, что Казакевич повсюду возил с собой объемистый сундучок, за который он часто поругивал писателя. «В такой сундучок можно было спрятать не один костюм». Жена Казакевича вытащила из-под кровати тот самый сундучок и открыла крышку. Он был набит старыми немецкими книгами и даже нотами.

Рапорт об увольнении начальнику штаба армии майор Казакевич подал в стихах:

В военном деле, как показала война, Казакевич вполне «смыслил». Но вот как обстояло дело с литературой после четырехлетнего перерыва? Не считать же литературой работу в газете запасной бригады? Когда война катилась к своему концу, Казакевич вспомнил о своем ремесле (впрочем, вряд ли забывал, однако война была для него важнее литературы). Писал сестре 2 марта 1945 года: «Почти четыре года я не пишу. Иногда меня охватывает страх: а если я уже не смогу больше писать? Сяду и — не смогу?»

Смог. Продал «опель-кадет», что позволило обеспечить семье на какое-то время очень скромную жизнь, и засел за повесть. Жили Казакевичи в трущобе. Буквально. Вчетвером в комнате площадью около 18 метров на втором этаже двухэтажного барака, некогда служившего общежитием для строителей. Удобства находились на улице. На второй этаж вела шаткая деревянная лестница. Однажды его навестил Даниил Данин: «Галя, жена Казакевича, выглядела измученной длящимся эвакуационным бытом. Скудость жизни начиналась с ветоши для ног у порога и кончалась ворохом простуканной до дыр копирки на приоконном столе. И несуразной роскошью из другого обихода казалась среди керосинок и тазиков трофейная пишущая машинка незапомнившейся марки». Казакевич предложил «ударить водкой по бездорожью», тем более и повод был: он только что закончил повесть о приключениях разведчиков — около 100 страниц, перепечатанных женой, были налицо.

Казакевич хотел прочесть повесть Данину, ведь тот был литературным критиком. Повесть называлась «Зеленые призраки», и Казакевич надеялся пристроить ее через знакомого в журнал «Пограничник». Он рассчитывал также, что жена Данина, Софья Разумовская, служившая литературным редактором в журнале «Знамя», поможет ему «дотянуть» текст до необходимого уровня. Ведь это было его первое произведение на русском языке. Поехали к Данину. Нанеся запланированный «удар» и отставив рюмки в сторону, друзья приступили, Казакевич — к чтению, Данин — к слушанию. Казакевич несколько стеснялся своего детища и хотел прочесть текст одному Данину. Разумовская ушла работать в соседнюю комнату, точнее клетушку. Однако за тонкой перегородкой все было слышно, и вскоре Разумовская вошла и тихо села за спиной Казакевича. Изумленный Данин, по его словам, боялся зажечь папиросу. А Разумовская, когда чтение закончилось, вынесла вердикт: «Какие вы оба дураки! Какая приключенческая повесть! Это будет напечатано в „Знамени“». Это была «Звезда». Новое название, по его словам, предложил Данин. «Дотягивать» текст не потребовалось. В русскую литературу пришел мастер.

Сюжет прост: группа разведчиков отправляется в тыл к противнику, добывает важную информацию о его намерениях и дислокации. На обратном пути разведчики сталкиваются с противником и в неравном бою погибают, успев передать добытые сведения командованию. Позывной группы — «Звезда», отсюда и название повести. В основу сюжета положена реальная история о том, как разведчики добыли сведения, способствовавшие овладению Ковелем. Казакевич, начальник разведки дивизии, отправил группу разведчиков в тыл врага, то есть «обеспечил разведкой состояние противника» и в результате «своевременно разгадал замыслы противника». Именно за это он был награжден орденом. В реальности группа разведчиков во главе с Николаем Ткаченко благополучно вернулась в расположение своих. Но литература, как известно, — не воспроизведение реальности, а ее преображение.