Нити зла - Крис Вудинг

— Возвращайся.

Она едва скользнула по нему своим странным, отсутствующим взглядом и ничего не ответила.

— Опускайте! — велел один из стражей своим напарникам, и погружение началось.

Первые несколько метров дались нелегко. Опускали рывками, и Люции приходилось отталкиваться от черного волглого камня. Это длилось не дольше минуты, но она исцарапала руки и ноги и заработала много синяков.

А потом узкий провал раздвинулся, и Люция повисла в пустоте над Альскаин Map. В необъятной подземной пещере крохотная фигурка в люльке… Реальность ситуации потрясла Люцию, на нее нахлынула волна ужаса. Еще хуже было от того, что произошло это с разрешения отца. И тут Люция поняла: какая-то часть ее до последнего ждала, что Заэлис изменит решение, скажет, что она не обязана туда идти, и никто не осудит ее, если она откажется… Он этого не сделал. Он никогда не оставлял ей выбора. Как он мог так поступить? Как мог?

Сверху на нее падал солнечный свет, освещал золотистые волосы и спину — единственный луч в этой плотной тени. Внизу, там, где свет глаза Нуки падал на воду, ослепительно блестело озеро, прозрачное настолько, что можно было разглядеть обломки на дне. Там лежали останки древних зданий. Над расколотыми камнями изрядно потрудилось время, и они, как подводными лесами, заросли водорослями. Тут и там над водой поднимались, как шапки белого крема, островки — некогда арки и верхушки приземистых колонн. Люция видела только одну стену пещеры, другая, невидимая, тонула в непроглядной тьме. Девочке казалось, что там — пропасть. Из провала свисала виноградная лоза и еще какая-то зелень, будто потянувшись отчаянным усилием к воде. Влажный сумрак царил здесь, и слышно было только, как где-то в отдалении капает вода да изредка всплескивает играющая рыба.

Спустя тысячу лет после того, как храм ушел под землю, верхняя часть его все еще стояла, возвышаясь вокруг Люции во всем своем скорбном великолепии. Из воды торчали гигантские каменные ребра с обломанными краями, изгибались арками под сводами пещеры. На них древние люди вырезали пиктограммы на непонятном языке. В своем развитии общество потеряло этот диалект, но очертания знаков выглядели серьезными и мрачноватыми. Наверное, этот язык принадлежал людям мудрым и звучал гармонично и красиво…

Сохранились и другие части храма. Под собой Люция видела скелет просторной палаты с куполом и довольно высоким полом: вода омывала ее, но не сумела поглотить. Разрушенные остатки других помещений прозрачно намекали на планировку здания «при жизни», до катастрофы. На стене перед Люцией два каменных ребра удержали массивный фрагмент каменной кладки. Когда-то он был частью храмовой крыши. Угловатые узоры испещряли его поверхность — слабенький отблеск роскоши, некогда присущей этому месту. На грани видимости Люция угадывала другие постройки — слишком темные, чтобы разглядеть их в деталях, но, судя по очертаниям, невероятных размеров.

Девочка вдруг почувствовала себя маленькой и одинокой. Она была совсем одна в этой громадной пещере… за исключением того, существа, которое томилось в Альскаин Map вечным ожиданием.

Скрипучий стул постепенно, маленькими рывками опускался перед развалинами палаты с куполом. По счастью, она не боялась высоты, зато ужасно боялась, что сломается стул или оборвется веревка, хотя и знала наверняка, что все возможные меры предосторожности приняты, а люлька выдержит и шестерых таких, как она. Люция прислушивалась к гулким ударам собственного сердца и ждала, когда же, наконец, ступит на твердую землю.

Люлька прошла между изогнутыми, сломанными пальцами, которые остались от разрушенного купола, и стукнулась о каменный пол. Девочка торопливо освободилась от веревок, будто боясь, что они могут в любой момент потащить ее в темную бездну.

— Люция? — позвал Заэлис. Вверху на фоне ослепительного света темнели пятна — головы стражников. — Все хорошо?

В противоестественной тишине пещеры его голос прозвучал, как богохульство. Воздух внезапно словно потемнел и сгустился, наполненный таким ярким, осязаемым недовольством, что Люция шарахнулась в сторону и всхлипнула от ужаса. Наверху остальные тоже это почувствовали — стражники торопливо забормотали слова молитвы, а Кайлин бросила что-то резкое Заэлису. Он притих и больше не кричал.

Свет снова наполнил помещение, напряжение ослабло. Люция смогла вздохнуть, но ладони слегка дрожали. Она обернулась — позади висела крошечная, хрупкая люлька, ее единственный путь в нормальный мир. Помощи ждать не от кого!

На краю освещенного пятачка стояла тонкая как тростинка девчушка четырнадцати лет от роду в грязных потертых штанах и белой рубашке.

«Люция, ты не жертва». Так сказала Кайку в первый день Эстивальной недели. Но она все равно здесь, в логове непостижимого существа. Помнится, в каком-то мифе отец отдал свою дочь-девственницу страшному демону…

Люция приказала себе расслабиться. Голоса других духов — животных, земли, воздуха, — которые она слышала каждый день, здесь молчали. От этого девочка нервничала. Раньше они звучали всегда. И тишина только усиливала чувство одиночества и заброшенности.

Теперь житель разрушенного храма обращал на нее меньше внимания. Он дремал, она его не интересовала. Если понадобится его разбудить, придется сделать это очень, очень деликатно.

Время пришло. Нельзя больше откладывать.

Люция вступила в темноту, подошла к краю платформы и опустилась на колени. Она склонила голову, положила руки на каменные плиты…

…и прислушалась.

Не существует языка для общения с духами. Люции легко удавалось найти контакт с животными, но большинство духов совсем не понимали человеческого видения мира. Нет слов, понятных людям и духам, потому что они по-разному ощущают и мыслят по-разному. И потому им приходится общаться на другом уровне, более глубоком и простом; им необходимо слиться друг с другом и познать природу друг друга. Нужно такое хрупкое, тонкое единство, какое бывает, пожалуй, только между матерью и плодом в ее утробе.

И Люция позволила камню, что лежал под ее ладонями, познать ее и себе познать камень. Сначала она всего лишь физически ощущала холодное прикосновение к коже и давление собственной плоти на поверхность плиты, но потом вошла в более глубокий транс, чувства заострились, и она ощутила бесконечное множество пор и бороздок на своей коже и мельчайшие трещинки в камне, на котором сидела.

Теперь она совершенно успокоилась, дыхание ее замедлилось, сердце билось приглушенно и редко.

Люция позволила познанию друг друга отделиться от точки соприкосновения и расшириться, открыла камню всю себя: ток крови и биение сердца, сотни тысяч фолликулов на коже головы, сложные, мертвые отпечатки шрамов, переплетение мышц на спине. Она посвятила камень в таинство своего чрева, где яичники и матка готовились к выполнению своих функций, разделила с ним ощущение постепенно удлиняющихся костей и показала весь процесс жизни и развития.

И вместе с этим она глубже проникла в самую суть камня, коснулась его древней, грохочущей памяти. Она чувствовала его структуру, каждую трещину, каждый выступ, знала, где он зародился, где вырос и откуда его высекли, осознавала его жестокое, бесчувственное существование. В отделенном от своей горы, оторванном от земли, где он вырос, камне нет настоящей жизни. Но в нем есть отпечатки происходивших здесь событий, впечатления, наложенные временем и местом.