Эра голодных псов - Алексей Бессонов

– Мне начинает казаться, что тебе это нравится.

– В каком-то смысле да.

Детеринг открыл пенал, в котором хранились походные припасы, и застыл, размышляя над его содержимым. Подумав, он решительно выдернул банку оливок, ветчину в пакете, галеты и бутылку довольно дорогого виски.

– Будем выполнять распоряжение командования? – спросила Кира.

– Вне всякого сомнения. Тащи посуду. Если начальство говорит, что сегодня можно, значит, подчиненным не «можно», а «нужно».

Девушка достала из стенного бара штатные «шерповские» высокие стаканы и тонкую пачку водорастворимых одноразовых тарелок корварского производства, рассчитанных на срок жизни примерно в три часа. Глянув на звезды имперских ВКС, вырезанные в темно-синем стекле стаканов, Йорг усмехнулся. Костас когда-то прикупил себе на удивление комплектный звездолет, что случалось нечасто – обычно на кораблях, отправляемых Флотом на аукционы, не оставалось даже молотков.

– Мне здесь действительно нравится.

– М-мм?..

– Да, – Детеринг сделал глоток виски, подцепил тонкой вилочкой оливку и откинулся на спинку кресла. – Это не значит, что я собрался менять профессию… как раз наоборот. Видишь ли, то информационное поле, в котором мы с тобой оказались, до недавнего времени считалось практически недоступным. Не было, я думаю, такого вот Костаса, да и вообще трудно было представить себе, что офицер Службы сможет благополучно адаптироваться в этих условиях.

– Мне, по крайней мере, это не удается. – Киру передернуло. – Слава богу, мое дело – молчать. Но если меня о чем-то спросят…

– Спросят, так отвечай, – усмехнулся Йорг.

– Отвечать? И что? Мне все время хочется напиться… прямо с утра. И так каждый день. Это не страх, Йорг, это… беспомощность.

– Страх беспомощности, – задумчиво уточнил Детеринг.

«Частые переходы от взбудораженности к апатии, – подумал он. – Хорошо хоть, что внешне это незаметно. Прямо как я в первые дни на Россе – в чужих горах…»

О, ему часто снились те первые дни, насквозь пробитые ледяным ветром, ослепительным полуденным сиянием недалеких снежных вершин, и – предрассветным громом барабанов в старом монастыре. Седые шпили его башен, зажатые в узком ущелье по берегам стремительной горной речки, и слабые желтые огоньки в окнах, издалека приветствующие Йорга всякий раз в минуты густых синих сумерек, когда он возвращался в обитель после дневной медитации на указанном наставником склоне.

Именно там он впервые смог осознать необъятность разума. Суровые скалы, местами поросшие вечнозеленым, цепким кустарником, бесконечность синего неба, тяжесть обязательной алебарды за спиной… часы медитаций навсегда вырвали его из привычного замкнутого круга человеческого мышления, и со временем Йорг Детеринг научился ощущать себя частью единой Воли Вселенной. Он знал, что это – лишь начало пути, на который уходит жизнь; но первый шаг он сделал, и азимут был верным. Теперь для него не было ни своих, ни чужих.

Был только Последний Дракон.

И Единственный Удар, к которому нужно готовиться даже на пороге вечности, потому что на второй, скорее всего, судьба не отпустит времени…

– Когда я вижу корварцев, у меня возникает ощущение какого-то обмана, – произнесла Кира. – Как будто они… смеются над нами. А мы им верим…

– Это не так, – отозвался Детеринг, выпадая из задумчивости. – Нужно только понять, что у них другие правила и постулаты. Более сложные, чем те, к которым мы привыкли. Я знаю, что с ними трудно – они кажутся столь похожими на нас ментально, но эта схожесть обманчива. Совершенно другая эволюция, другие взаимоотношения полов, другой мотивационный вектор… боюсь, что играть с ними в «большие шпионские игры» мы не сможем никогда, даже через тысячу лет.

– Ну, они старше нас, – приподняла брови Кира.

– Не в этом дело. Корварцы на самом деле – уникальная по-своему «цивилизация игры». Телесное устройство всегда объясняет многое. Наши предки убивали себе подобных за лучший кусок добычи и за право воспроизводства, при этом фемаль далеко не всегда могла решать, чье семя ей носить. Фемаль корвари способна регулировать зачатие по своему желанию. Этот физиологический казус решает все. У нее может быть сколько угодно мужей, но выбор, от кого рожать, – всегда прерогатива будущей матери. Всего лишь физиология… но именно поэтому у корварцев по-другому работает подсознание.

– А критерий отбора? – спросила девушка.

– Самый изящный игрок. – Йорг наклонил бутылку над своим стаканом. – Один мой преподаватель говорил так: «Шахматы по-корварски – это фигур двести у каждого, и все разные…»

– Какой же должна быть доска?

– Большой, как ты понимаешь. Но все же поменьше футбольного поля, я думаю: они не одни на свете.

– Да ты в них уже влюбился, – дернула плечом Кира. – Как так?

– В каком-то смысле, – засмеялся в ответ Йорг. – Да! Я много читал о них – нет, не наших, конечно же, авторов… ни у кого не было таких сказочных королевств, и никто не строил таких гигантских паровозов. И у них не было ни рабства, ни даже крепостного права – никогда, никогда, понимаешь? Вместо скотов и идиотов у них были философы и художники… думаешь, я преувеличиваю? Ха… А еще у них водилось странное насекомое, которое из-за жирного веса никак не могло летать на своих маленьких крылышках. Но – летало. И один принц разгадал, как работает его природный электроантиграв! Только через поколение поняли, отчего этот жук летал исключительно на закате: крылья были еще и солярными батареями. У нас не было ни таких жуков – ни таких принцев, а это важнее…

Он вспомнил давно виденный плоский снимок: смешной, будто игрушечный, триплан, весь состоящий из тонких деревянных палочек и лакированных тряпочек, садится, отчаянно дымя паровой машиной, на гладкую палубу громадного корабля, и хорошо видны обшитые кожей цилиндры аккумуляторов по правому борту коробчатого фюзеляжа. Стальной набор, длинные крылья и двигатели внутреннего сгорания на тяжелом органическом топливе – все это будет потом, в эпоху других войн: первые корварские самолеты несли на себе хитроумный паровик для тяги и электроантиграв, требовавший тяжелых и малоэффективных тогда батарей, которые приходилось менять после каждого вылета. А уже через полстолетия – чудовищно гигантские авианосцы, с которых стартуют тускло-синие, многомоторные дизельные машины, способные нести десятки тонн бомб. Ничего подобного в земной истории не было, да и быть не могло, в силу низкого уровня игры.

– Понимаешь, – проговорил Йорг, глядя в никуда, – в окружающем мире огромное значение имеет одна трудноосязаемая штука: надежда. Ты знаешь, из-за чего мы вдруг ринулись воевать с Лид-дой?

– Из-за проблем с коммуникацией, – скривилась Кира, подливая себе в стакан, – по официальной версии. А ты знаешь правду?

– Конечно, знаю, – хмыкнул Детеринг. – Схватились из-за «спорного» мира – который, кстати, лидданы так и не начали разрабатывать. Но «правда» – черт, не могу без смеха – заключается в том, что тогдашнее поколение наших не очень, э-ээ, демократичных политиканов в упор не хотело верить, что им могут спокойно отдать под колонизацию планеты, представляющие ресурсную ценность. Проклятие земного мышления: никогда не отдам соседу кусок, до которого мне неудобно тянуться. Мое – пусть оно даже на верхней ветке висит! – сдохну, не отдам! Руки-ноги поломаю на эту ветку лезть – а потом оттуда буду любоваться, как внизу у соседа дети с голоду мрут. Не могли наши вожди понять, что в этом крохотном, если вдуматься, секторе пространства, в который нашу расу вынесла судьба, право силы – по большей части фикция, потому что все мы жмемся друг к дружке в ужасе очередного набега… а раз так – очень важно, чтобы твой сосед, в случае чего, встал у тебя за спиной с топором.