Грусть не для тебя - Эмили Гиффин

Углы рта у него дрогнули, как будто он изо всех сил сдерживал смех.

— Ничего смешного, Итон… И пожалуйста, не говори, что так мне и надо. Поверь, я уже поняла, что это кара Божья. Может быть, за мое фривольное поведение на Манхэттене. Или за то, что я слишком много бегала по магазинам, — сказала я. — Смеялась над другими. Спала с Маркусом за спиной у Декстера. Господь обратил на меня суровый взгляд и сделал из одного эмбриона два… У меня два одинаковых мальчика.

Я начала плакать. До меня только сейчас стало доходить по-настоящему. Двойня. Двойня!

— Дарси, прекрати. Я не собирался ничего такого говорить.

— Тогда почему ты улыбаешься?

— Улыбаюсь, потому что… рад.

— Рад, что мне так плохо?

— Нет, Дарси. Я рад за тебя. Ребенок — это благословение Божье. А тебе повезло вдвойне. Два малыша! Это же маленькое чудо. Вовсе не кара.

Он говорил очень убедительно, а выражение его лица не оставляло никаких сомнений.

— Ты так думаешь?

— Уверен. Это чудесно.

— Но как же, я смогу…

— Сможешь.

— Сомневаюсь.

— Конечно, сможешь. А теперь почему бы тебе не принять душ и не переодеться в сухую пижаму, пока я буду готовить ужин?

— Спасибо, Итон, — сказала я и окончательно успокоилась, даже не успев еще снять сырую одежду.

Итон всегда умел заботиться о других, и это мне в нем нравилось больше всего. Он был похож на Рейчел. Я вспомнила о том, сколько раз она приносила мне фисташки, когда я нуждалась в утешении. Рейчел знала, что фисташки — мое любимое лакомство, но вся прелесть состояла в том, что она играла роль щелкунчика, протягивая мне орешек за орешком. От этого они казались еще вкуснее. Когда Итон предложил мне ужин, я снова вспомнила о тех прекрасных днях.

— Иди в душ и подумай там, как ты назовешь мальчиков. По-моему, Уэйн и Дуэйн будет в самый раз. Что скажешь?

Я хихикнула:

— Уэйн и Дуэйн Роны… Мне нравится.

Вечером мы с Итоном съели приготовленную им тушеную говядину и долго-долго сидели, разглядывая прелестные, абсолютно идентичные профили моих мальчишек на рентгеновских снимках, а потом отправились спать.

— Неужели ты еще не проводил ночь с Сондриной? — спросила я, ныряя под одеяло.

Итон выключил свет, лег рядом и сказал:

— У нас пока что все не так серьезно.

Это «пока что» меня слегка задело, но я сказала:

— Понятно. — И замолчала.

После долгой паузы Итон шепнул:

— Еще раз поздравляю, Дарси! Двойня! Потрясающе!

— Спасибо, Итон, — сказала я и снова почувствовала легкий толчок одного из своих мальчишек.

— Тебе лучше?

— Наверное. Немного, — ответила я. Я все еще не готова была плясать от радости, но по крайней мере двойня уже не казалась мне проклятием или Божьей карой. — Спасибо, что так к этому отнесся.

— Я действительно рад.

Я улыбнулась и, сунув ногу под одеяло, отыскала его холодную пятку.

— Люблю тебя, Итон.

И затаила дыхание, испугавшись, что сказала лишнее, пусть даже исчезновение словечка «я» всегда делает эту фразу более сдержанной. Мне бы не хотелось, чтоб он подумал, будто я желаю большего, нежели дружба.

— Я тебя тоже люблю, Дарси, — сказал Итон, потирая своей ногой мою.

Я улыбнулась в темноте, окончательно забыла о своих тревогах и провалилась в глубокий, без мятежный сон.

На следующее утро меня разбудил новый приступ страха. Как, ради всего святого, я буду управляться с двойней? Позволит ли нам Итон жить у него? Как поместятся в моей крошечной комнате две кроватки? Что, если я не сумею найти работу? У меня осталось меньше двух тысяч долларов — этого с трудом хватит на то, чтобы покрыть расходы на врача, не говоря уже о том, что надо покупать детские вещи, еду и платить за жилье. Я приказала себе успокоиться, сосредоточилась на своем списке и решила не пытаться сделать все за один день.

До конца недели я была занята поисками работы. Никаких ограничений. Я старательно изучала все вакансии, вплоть до самых низкооплачиваемых должностей. Просматривала газеты, звонила, ходила на собеседования. Но безуспешно — нашла лишь несколько малоутешительных вариантов, и вдобавок у меня, как у приезжей, везде возникали трудности с получением разрешения на работу. А еще хуже было то, что, как я узнала, все работающие женщины в Англии имеют право на двадцати шести недельный декретный отпуск. Не слишком оптимистично. Кто захочет взять сотрудницу на втором триместре беременности, зная, что скоро придется отпустить ее на шесть месяцев? Я начала бояться, что придется вернуться в Нью-Йорк. К старой работе и старой жизни. Этого мне хотелось меньше всего.

Вечером в субботу я, совершенно измученная и подавленная, начала собираться на вечеринку к Мег, чтобы хоть на несколько часов забыть о своих бедах. Я долго примеряла недавно купленные вещи для беременных (это были полезные покупки в отличие от прежних нарядов, которые теперь невозможно было натянуть), прежде чем остановилась на простом черном платье. Я встала перед зеркалом и полюбовалась на то, как оно обтягивает живот и бедра, выставляя напоказ симпатичную выпуклость. Немного туши и блеска — ни к чему скрывать новоприобретенную красоту материнства под толстым слоем макияжа. Потом я надела черные туфли и бриллиантовые серьги, подарок Декса. В результате получилось более чем элегантно.

Итон вернулся, когда я уже собиралась уходить.

Он присвистнул, потом положил ладонь мне на живот и слегка погладил.

— Потрясающе выглядишь. Куда ты собралась?

Я напомнила, что приглашена на ужин.

— Помнишь, те девушки, с которыми я познакомилась в кафе на прошлой неделе?

— Ах да. Англичанки. Я просто потрясен, что тебя пригласили. Обычно здесь американцев не приглашают к себе домой, по крайней мере, если это не прощальная вечеринка.

Итон не в первый раз высказывался по поводу британской замкнутости — одной из немногих черт, которую он так не любил в англичанах.

— Я тоже очень рада, — сказала я. — Надеюсь, это будет что-то наподобие «Дневника Бриджит Джонс».

— Думаешь, там окажется куча неврастеничек, которые непрерывно курят и болтают о том, как сбросить вес или затащить шефа в постель?

— Вроде того, — рассмеялась я. — А ты что будешь делать вечером?

— А я не говорил? У меня ужин с Сондриной.

Я почувствовала легкий угол зависти, когда он смущенно взглянул на меня. Итон прекрасно помнил, что даже не упоминал об этом свидании. Если быть точной, он вообще не говорил о Сондрине с того самого дня, как мы повстречались в кафе.