Любовь сильнее меча - Андрей Легостаев

Все трое не отводили взгляда от моста.

Там, в открытых воротах, стоял в боевых доспехах рыцарь, опираясь на обнаженный меч. Он был почти в той же позе, что и призрак Вольфангера на волшебной лестнице, и очень напоминал его — у Радхаура не было ни малейших сомнений, кто перед ним.

— Что вы хотите? — громко спросил рыцарь.

— В этом замке находится похищенная женщина по имени Марьян, — громко сказал король Этвард. — Мы хотим, чтобы ее немедленно выпустили!

Линксангер не обратил внимание на говорившего, он смотрел только на убийцу брата.

— Кто из вас Радхаур? — спросил колдун, хотя и так прекрасно знал, кто из троих.

— Я, — граф заставил коня сделать шаг вперед. — Отдай похищенную тобой Марьян.

— Вы знаете, что я могу сжечь вас вместе со всем вашим войском?

— Если бы мог, — громко крикнул Ламорак, — давно бы сделал это! Мы разнесем в щепки твой вонючий замок, мерзкий колдун!

Линксангер посмотрел на дожидавшийся поодаль отряд ощетинившихся копьями всадников. В первом ряду, между сэром Тауласом и Гуулом, на белоснежном скакуне сидела Дапра, гордо подняв голову.

Ламорак проследил за взглядом герцога и усмехнулся. Юный король Сегонтиума в эти мгновения совершенно забыл о красном драконе из предсказания.

— Немедленно отпусти Марьян! — повторил Радхаур.

Герцог усмехнулся.

— Тебе же не она нужна, Радхаур, а я — герцог Линксангер. Ты поклялся отомстить мне за убийство твоего отца и братьев. И хотя я лично не убивал их, я мог бы это сделать. Но вот ты, граф Маридунский, убил моего младшего брата и я поклялся отомстить тебе. Слезай с коня и прими честный бой, если ты не трус! И пусть твои друзья отъедут подальше, бой будет честным — один на один.

— Ты позволяешь себе недопустимые рыцаря оскорбления. Мои друзья — верховный король Британии Этвард и король Сегонтиума Ламорак.

— А мне плевать! — воскликнул Линксангер. — Мы не в Британии, а у меня дома. Ты принимаешь бой или боишься?

Радхаур решительно спрыгнул с коня и обнажил волшебный Гурондоль.

Герцог по прежнему стоял у ворот, оперевшись на меч.

— Эмрис, Ламорак, — повернулся к друзьям Радхаур, — возьмите моего коня, чтобы от испуга не помешал схватке.

Он мог сказать по-другому. Но друзья поняли.

« Ты уверен?» — поднял бровь Этвард.

« Да, « — так же без слов кивнул, ободрительно улыбнувшись, Радхаур.

И повернулся к противнику.

Тот, словно нехотя, оторвал острие меча от земли, будто не замечая врага сделал удивительно легко несколько сложных упражнений — меч со свистом рассекал воздух. Наконец Линксангер шагнул вперед и принял боевую стойку. Ворота за ним захлопнулись — то ли магией, то ли их притворил по приказу хозяина расторопный слуга.

Радхаур дождался, когда друзья подъехали к отряду и двинулся вперед.

Они стояли на расстоянии трех ярдов и пристально смотрели друг на друга.

Самые важные и самые тяжелые мгновения именно перед боем, когда поединок предстоит не ради жизни и смерти, а ради чести. Чести предков. Боишься не пропустить первый удар и мучительно пытаешься понять: о чем думает противник? Ясно, что он тебя ненавидит и хочет убить любой ценой, как и ты его. Но о чем еще? Вряд ли он думает о волшебной лестнице…

Так вот, он, Радхаур, видел в мыслях именно ее и знал — там должны стоять, кроме Вольфангера, и все трое остальных его братьев. Иначе… Иначе он никогда больше в жизни не поднимется на такую же волшебную лестницу.

Граф вдруг понял — перед ним самый опасный противник за всю его бурную жизнь. Да, Радхаур не взирая на юные годы много сражался. И побеждал. Но всегда, кроме поединка с принцем Вогоном, это были поединки негаданные-нежданные, за жизнь.

А теперь противнику, что напротив, так же не страшно умереть, как и ему, потому что он будет сражаться за нечто большее, чем жизнь. За честь, за погибшего брата. И он очень долго ждал этого мгновения. Как и Радхаур.

Правда, Радхаур предпочел бы сразиться с непосредственным убийцей отца, старшим братом герцогом Иглангером. Но чтобы это когда-нибудь стало возможными, он обязан победить сейчас. И победит.

Линксангер знает — если он погибнет в предстоящем поединке, остаются мстителями Берангер и Иглангер.

После Радхаура не останется никого. На нем прервется род, если… Никаких если!

— Сегодня я спал с твоей Марьян, — громко рассмеялся Линксангер. — Она изумительна.

— Женщину можно найти другую, — предельно серьезно произнес Радхаур. — Брата — нет!

— Ах, ты!.. — только и смог сказать Линксангер.

Взмахнув мечом, герцог бросился вперед. Он хотел вывести из себя этого мальчишку — получилось наоборот.

Но первые удары были осторожны — без ненависти, без страсти. Оба бойца прошли хорошую школу и раз до сих пор живы — умеют побеждать.

Радхаур не знал сколько глаз наблюдают за ним с замка, но был почему-то уверен, что никто не смотрит на него поверх вставленной в тетиву стрелы. Бой честный, рыцарский, слишком много значит для Линксангера, чтобы позволить кому-либо подло выстрелить из арбалета или лука.

Два бойца смотрели друг на друга с готовыми вновь скреститься мечами в руках. Разведка проведена, сила противника ясна, дыхание у обоих ровное, лишь глаза горят яростным огнем.

Линксангер хотел бросить что-нибудь язвительное, чтобы подразнить заклятого врага, но сдержался. Не слова сейчас нужны и важны. В бой! Один лишь точный удар — нанести любую рану ненавистному врагу и дальнейший исход поединка уже не имеет никакого значения, Вольфангер будет отомщен. А если погибнет Линксангер, то тоже. Поскольку меч герцога пропитан тем же ядом, что свалил отца Радхаура. Ядом, от которого в мире нет противоядия, даже Фоор с этим своим дружком Ансеисом ничего не могли поделать. Лишь бы нанести рану!

Радхаур, словно почувствовал это, отпрянул когда потерявший уже после удара силу клинок Линксангера чуть не коснулся левой руки.

Граф шагнул назад не сводя взгляда с врага. Успокоил и так почти ровное дыхание.

Неожиданно увидел, что губы герцога беззвучно зашевелились и почувствовал как непонятная сила, словно оковами, сковывала члены, что еще мгновение и он превратится в подобие каменного изваяния.

И, уповая на чудесную силу Алвисида, полученную от торса, отчаянным усилием Радхаур заставил себя броситься вперед. Поскольку отступать было некуда.

Линксангер, несколько удивленный недействием заклятия, не стал принимать на себя отчаянную атаку, резко отступил, рассчитывая, что чары все-таки спеленают смертельного врага и герцог пронзит его сердце, отомстив за любимого брата. Или, Радхаур просто оступится, увлеченный своим порывом и можно будет всадить смертоносный клинок ему в спину.