Зимний Туман - друг шайенов - Евгений Костюченко

— Не ожидал, что романтические сказки могут быть популярными среди американцев, — сказал Гончар.

— Сказки — плохой товар. Лучше всего продаются мифы. Стивен, эта страна живет мифами.

— Миф и сказка — это одно и то же.

— Не совсем. Сказка не притворяется правдой. А миф выдает себя за истину. Тот, кто верит сказкам, — дурачок. А тот, кто не верит в миф, — враг общества, потому что это общество живет мифами. О свободе и равенстве, о прогрессе и цивилизации. Все это мифы. Они больше всего боятся разоблачения, поэтому все время обрастают новыми мифами, вспомогательными, которые должны подтвердить основной миф. Это называется идеология. Ридж не просто сочинил новую сказку, нет, он создал новый миф. Он написал повесть, которая считалась почти документальной. Реальным людям хочется читать про реальных людей. Вот увидишь, когда с Джеймсом будет покончено, книжка о нем разлетится огромными тиражами. Жалко, что ты не тот Питерс, которого убили… То есть я хотел сказать…

— Мне вот ничуточки не жалко, — рассмеялся Степан.

— Ну, ведь ты меня понял? — Тандерс, громко глотая, влил в себя очередную порцию вина, и ярко-красная струйка протянулась от уголка рта к белоснежному воротнику. — Если бы я встретил того Питерса, я бы мог написать о нем такую книгу! Мы бы с ним стали миллионерами. Такая судьба! В любом американце живет такой Питерс, понимаешь? Любой трудяга только и ждет повода, чтобы схватиться за кольт и перестрелять всех этих кровососов вокруг себя. Он не решается. Потому что легче отдать им свою кровь, чем выпустить кровь из них. Но помечтать-то можно? Я бы подарил им такую мечту.

— По-моему, американцы о другом мечтают. Все хотят стать миллионерами, а не разбойниками, пусть даже такими героическими, как этот твой Мурьета.

— Миллионеры — самые несчастные люди. Поверь, я-то знаю.

— Но ты же сам только что говорил, что хочешь…

— Мало ли что я говорил? И вообще, хватит болтать. Я вижу, мои разговоры нагнали на тебя тоску. А знаешь, кто в этом виноват? Во всем виноваты девчонки! Им же было четко сказано: через час сидеть в "Аляске" и ждать нас! Куда делись эти старые ведьмы!

Тандерс с трудом приподнялся и, толкнув дверь кабинета, позвал:

— Чарли! Чарли, пора подавать кое-что погорячее, чем грудинка!

Степан попытался его урезонить, но вдруг понял, что не может встать с дивана. То есть встать-то он, наверное, сумел бы. Если бы захотел. Но вот беда — не хотелось ему вставать. Не хотелось уговаривать Тандерса, чтобы тот вел себя скромнее. Не хотелось никуда идти. Единственное, чего ему сейчас хотелось, — это дождаться обещанных девчонок. Хотя бы посмотреть, какие они, девчонки Ледвилла.

Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Сколько он выпил? Неужели его могли свалить два бокала вина? Да нет. Просто он слишком давно не был в городе, не сидел в ресторане. Он слишком давно не слышал музыки и женского смеха. Эти звуки доносились через приоткрытую дверь кабинета и уносили Степана куда-то далеко-далеко, в другой мир…

— Я же говорила, что это самое лучше средство!

Мягкие женские губы еще раз прижались к его губам, и он открыл глаза. Пышная блондинка, смеясь, отпрянула от него и уселась рядом, положив горячую ладонь на его колено:

— Милый, мы долго спорили, каким способом вернуть тебя к жизни. Ты уже десять минут не дышишь. Берта хотела бежать за врачом, но Джек ее не пустил.

— От поцелуя Натали даже мертвый проснется, — ухмыльнулся Тандерс. — Девочки, не пугайтесь. У нас со Стивеном была тяжелая ночь.

— Думаешь, сегодняшняя ночь будет легче? — Натали погрозила пухлым пальчиком. — И не надейся, лентяй!

Степан обвел тяжелым взглядом тарелки с объедками, пустые бутылки, горку обглоданных костей… Напротив него сидела худенькая брюнетка, и его глаза остановились на глубоком вырезе ее розового платья.

— Ты готов? — спросил Тандерс. — Нам пора идти.

— Да. Пора. Я готов. Мне бы только глоток кофе.

— А куда, по-твоему, мы направляемся? Натали любезно пригласила нас на чашку кофе.

— Пойдем.

Он тряхнул головой и решительно встал.

В карете Степан снова заснул, удобно пристроив тяжелую голову на груди худенькой Берты. Грудь была мягкая и высокая и пахла зеленым яблоком. Особенно сильный запах шел из ложбинки между грудями, и Степану хотелось зарыть свой нос туда как можно глубже.

— Осторожнее, сладкий мой! — Она ударила его по руке. — Это платье обошлось мне в семьдесят долларов.

— А выглядит на все семьсот, — пробормотал Гончар, упрямо оттягивая книзу кружевную оборку.

Он все-таки добился своего, и грудь вывалилась наружу. Она мягко легла в его ладонь, и набухший сосок сам вклинился между его пальцев.

— Джек, ты посмотри, что вытворяет твой приятель, — расхохоталась Натали. — Милый, чтобы доить корову, надо ее сначала накормить!

— Сначала ее надо найти, — ответил Степан.

— Похоже, ты потратил на поиски слишком много времени, — задыхаясь, шепнула ему в ухо Берта.

— Да, слишком много.

Он не мог оторваться от нее. Когда карета остановилась, Гончар выскочил первым и подал руку Берте. Не дав ей ступить на землю, он подхватил девушку на руки.

— Куда идти?

Его обступили смеющиеся люди.

— Вот это кавалер! Эй, Натали, дай мне тебя поносить! Не до кровати, так хоть до порога!

— Надорвешься!

— А мы вдвоем!

— Двоих маловато будет!

Тандерс в обнимку с Натали шагал впереди, расталкивая толпу. Они поднялись по лестнице и остановились в полутемном коридоре. Снизу доносились звуки пианино, оживленный гомон и хлопки шампанского.

— Тут что-то празднуют? — спросил он у Берты.

— Тут всегда празднуют. — Она похлопала ладошкой по его груди. — Опусти меня, мы уже пришли.

— Не могу. Мне кажется, ты исчезнешь, если я разожму руки.

— Как же мы будем пить кофе?

— А мы не будем.

Он толкнул ногой дверь.

— Не сюда! — Она засмеялась. — Моя комната дальше…

— Эй, Стивен! — прокричал ему вдогонку Тандерс. — Берта хорошая девочка, будь с ней поласковей!

И он был с ней ласковым, по крайней мере, пока окончательно не потерял голову. Он даже поначалу уступал ей во всем. Послушно убрал руки за спину, когда она расшнуровывала платье. И даже сел в кресло, чтобы не мешать ей прибрать в комнате и приготовить постель. Она скрылась за стеклянной дверью, откуда послышался плеск воды, а потом снова появилась перед ним. Черная прозрачная блузка на тонких бретельках едва прикрывала грудь и живот. Худые ноги были затянуты черными чулками. А между блузкой и подвязками было нечто такое, от чего он сначала рассмеялся, а потом вдруг зарычал как зверь. Он увидел белые полупрозрачные панталоны с кружевами. Такие он раньше замечал только на девочках из кордебалета и все удивлялся, неужели эти кружева кого-нибудь могут возбудить. Оказалось, могут. Особенно когда они подрагивают прямо перед твоим носом.