Осени не будет никогда - Дмитрий Липскеров

— Не развалюсь! — вдруг улыбнулась девушка. — Мне бы томограф!.. Там такой интересный больной!..

— Конечно, конечно! — взбодрился академик. — Скажите, что я разрешил!

— А теперь поспите часа два! — предложила Сашенька. — Встанете, будете, как новый!

Она пошла к двери.

— Вы очень хорошая девушка, — услышала за спиной.

Обернулась и еще раз улыбнулась.

Уже идя по коридору, она подумала, что проблем с защитой кандидатской не будет… А еще в голову пришло совсем банальное, что гадость уживается с чистотой. И что, наверное, чистоты вовсе не бывает, так, если белую краску перемешать с черной, получится серая… Все — серое… Она тоже почувствовала себя серого цвета…

* * *

Лысый совершенно не собирался ложиться для обследования. Продолжал улыбаться престранно и мучил здоровенных санитаров, которые висели у него по двое на каждой руке.

— Александра Игоревна! — услышала девушка за спиной голос своего учителя. — Бесполезно!..

— А как же мне его?..

— Укольчик, — предложил профессор Фишин. — Двойную дозу. А то и тройную!..

— Но ведь он не буйный!

— Но ведь вы хотите сделать исследование?

Сашенька согласно покачала головой, и медсестра безо всяких раздумий воткнула лысому в предплечье шприц с убойной дозой снотворного.

И после этого лысый еще долго мучил санитаров, пока тяжесть не стекла на его веки, а ноги как-то сами подкосились, делая здоровяка беспомощным.

Его уложили и вкатили в томограф.

Врач нажала клавиши, процесс пошел, и томограф принялся постреливать то одиночными, то длинными очередями.

— Я вас не успела поблагодарить! — уже в коридоре обратилась к учителю Сашенька.

— За что же? — с удивлением поднял кустистые брови профессор Фишин.

— За то, что вступились за меня тогда…

— Ах, это… Не вгоняйте меня, милочка, в краску! Сие было естественно и благодарности не стоит!..

Они стояли возле окна и смотрели каждый в свое пространство. Стояли и смотрели молча.

Сашенька сравнила двух стариков и почувствовала, что к главврачу чувствует нежность, с капелькой жалости, а к рядом стоящему отношение было, как к пожилому, но мужчине. Она украдкой опустила глаза и посмотрела на руки профессора, лежащие на подоконнике. Это были два мохнатых молота с маленькими старческими пятнышками на коже. Сашенька удивилась, что прежде никогда не обращала внимания на руки учителя… Из глаз девушки выкатилось по слезинке, но этого никто не заметил…

— Ну что ж, — оторвался от созерцания внутреннего пространства профессор. — Посмотрим, что там в голове у вашего протеже?

Она кивнула.

Глаза женщины-врача, проводившей обследование, были похожи на куриные яйца. Такие обычно бывают, когда у человека ну совсем плохо со щитовидной железой, или при крайнем удивлении.

Специалистка по компьютерной томографии имела обширный опыт, мозгов перевидала всяческих, и микро, и макроцефалических, и с огромными опухолями, и вообще видала голову без мозга как такового. Так что Сан Сановну, как ее звали коллеги, удивить чем-либо было нереально.

Тем более было странно видеть, как ее глаза покидают орбиты.

— Ну, дорогие мои, — проговорила она мужским голосом. — Ну, это, я вам скажу!.. — она выругалась коротко и сочно. — Чтобы номера на мозгах были написаны!..

— Какие номера? — не поняла Сашенька.

— Восьмизначные!

— Где! Где?!! — склонилась Бове над монитором компьютера.

— Да вот же!

Сан Сановна увеличила изображение и выделила нужный кусок квадратом.

— 56723811 — прочитал профессор Фишин.

— А что это за буквы? — непонятно кого спросила Сашенька.

— Латиница, — ответил учитель. — Только вверх ногами.

Сан Сановна тотчас развернула изображение, сделав его как можно четче.

— Bill, — прочла Сашенька. И следующее: — April…

Через некоторое время Мятникова вновь родила детенышей, и когда Билл попытался их сожрать, предупредила крыса, что перегрызет ему горло, когда тот будет спать.

— Буду рвать тебя на мелкие кусочки! — и страшно провыла.

— А где еды взять? — растерянно вопрошал американец.

— Оторви свою задницу и сам позаботься о себе!

— Мне очень тяжело ходить, — грустно посетовал американец.

— Конечно, — подтвердила Мятникова. — Разожрался, как свинья на убой!..

Вероятно, крыс испугался угроз Лили и стал иногда исчезать, возвращаясь довольным и сытым.

Она подозревала, что американский производитель занимается каннибализмом, но нотации читать отцу своих детей считала делом бесполезным. Животное…

Вскоре ее ждал еще один удар… Выросли детеныши, и прежде, чем покинуть материнское гнездо, покусали Мятникову чуть ли не до смерти, а сонному Биллу изжевали хвост.

— Я тебе говорил, — возмущался крыс. — Говорил, что лучше было этих гаденышей самим съесть!

Лиля слушала его и думала, что вот оно, истинное материнство. Вот ее высохшие соски и свалявшаяся шерсть на брюхе…

— Я ненавижу! — вдруг вскричала она. — Ненавижу!

— Чего? — поинтересовался Билл.

— Я ненавижу эту жизнь!

— Есть какая-нибудь другая?

— Есть! — пылко ответствовала Лиля.

— Какая же?

— Человеческая!

— И что? — все-таки душу Билла, при поруганном хвосте, успокаивала собачья медаль. — Хочешь прожить человечью жизнь?

— Я ненавижу! — вновь вскричала Мятникова.

— Слышал.

— Я ненавижу людей!

— Я тоже, — он полакал из лужи свое отражение. — Всех, кроме Слизкина и Василия Кузьмича.

— Давай остановим метро! — вдруг предложила Мятникова.

— Это что?

— Это такие большие железные поезда. Ты слышишь их грохот каждую минуту. Он не дает нам спать! Почему мы должны его слушать?! Надо остановить метро!

— Как мы будем это делать?

— Просто перегрызем кабель! Но во многих местах, чтобы люди не смогли сразу его починить!

Билл подумал немного и согласился.

— Хорошо, — сказал он. — А потом мы уедем в Америку!

— Куда? — обалдела Мятникова.

— Ко мне на Родину.

Ей стало страшно и любопытно одновременно.

— Это очень далеко!