Мимси Покет и дети без имени - Жан-Филипп Арру-Виньо

Не давая фальшивому монаху опомниться, Мартенсон оглянулся на галерею и громовым голосом провозгласил:

– Я вызываю свидетеля Магнуса Миллиона.

Магнус с трудом передвигал ноги. Толпа перед ним расступилась, и он уже не мог укрыться от взгляда монаха, который обшаривал глазами галерею. На мгновение мальчик почувствовал себя бабочкой, которую живьём прикололи булавкой к дощечке.

– Что за нелепый фарс! – просипел брат Грегориус. – Изменник Мартенсон призывает в свидетели мертвеца?

Магнус хотел возразить, но вместо слов из горла его вырвалось только какое-то бульканье. Выступить против этого человека было выше его сил. Перед глазами вновь возникла сцена борьбы в поезде и его отчаянные попытки спастись, и Магнусу теперь пришлось ухватиться за перила, чтобы побороть сильнейшее головокружение.

– Я вызываю Магнуса Миллиона! – настойчиво повторил Свен.

На мальчика смотрел уже весь зал. Великий герцог, белый как мел, услышав его имя, вскочил и взволнованно осматривал галерею, не веря своим ушам.

– Итак, где же ваш свидетель? – забеспокоились судьи.

Магнус ничего не видел перед собой. В ушах шумело, ноги и руки не слушались, будто брат Грегориус силой мысли парализовал его.

Тот тем временем повернулся к суду:

– Какой-нибудь блаженный, подкупленный изменником Мартенсоном… Поймайте самозванца, и покончим с этим!

– Ваше величество, прошу вас! – воскликнул Мартенсон, в отчаянии оглядываясь на галерею. – Мой свидетель взволнован, но он сейчас…

Тут в коридоре раздался какой-то шум, в дверь постучали, и она с грохотом отворилась.

* * *

Внутрь ввалилась странная процессия.

Магнусу сначала показалось, будто вошли артисты цирка лилипутов. Но, приглядевшись, он увидел, что это дети разных возрастов, нелепо вырядившиеся во взрослую одежду, а с ними – великан с головой в форме шара.

Дети, дико озираясь, жались к женщине, чьё лицо скрывала вуаль. На ней были элегантная шуба и меховая шапка, из-под которой по плечам рассыпались чёрные с проседью волосы.

Мимси напряглась, как натянутая струна, и Магнус тут же понял, кто это.

Стражники, держась подальше от великана, в нерешительности топтались у дверей. Великий герцог дал им знак не вмешиваться.

Похоже, появление женщины с многодетным эскортом его впечатлило.

Он жестом попросил её приблизиться.

– Кто вы, госпожа? И зачем явились на суд?

В ответ дама молча подняла вуаль.

При виде её лица зал ахнул: это был образец поистине неземной красоты.

Мартенсон рухнул на стул, словно поражённый молнией. Брат Грегориус побледнел и стал ещё больше, чем обычно, похож на мертвеца. С перекошенным от ужаса лицом он уставился на Чёрную Даму и простонал:

– Вы? Вы? Но как…

Посетительница молча выдержала его взгляд. Едва заметная холодная усмешка мелькнула на её губах.

Прошла чуть ли не целая вечность, прежде чем она повернулась к великому герцогу и произнесла твёрдым голосом:

– Меня зовут Алисия Оппенгейм, ваше величество. Я решительно заявляю, что этот человек – Гаральд Краганмор, ваш бывший канцлер и мой бывший сообщник. Я пришла сюда, чтобы отдаться в руки правосудия.

Мимси сжала руку Магнуса так сильно, что едва не сломала её, а вот криков, поднявшихся в толпе после разоблачения канцлера, она уже не услышала.

Мимси потеряла сознание.

Несколько недель страна содрогалась, будто от землетрясения.

Все говорили о невероятных событиях, произошедших в королевском дворце. И о том, какую поразительную для своего возраста зрелость проявил государь, чтобы удержать пошатнувшийся трон.

Его авторитет после этого сильно вырос. Большинство жителей Сильвании были только рады избавиться от брата Грегориуса. Выяснилось, что его поддерживали лишь некоторые богачи, мечтавшие, чтобы в стране стало поменьше свободы и демократии. Остальные не ждали от монаха ничего хорошего.

У многих новость о том, что канцлер Краганмор опять попытался захватить власть, вызвала праведный гнев. Повозку, которая везла его на остров-тюрьму в Продзнье, окружала враждебная толпа, грозившая кулаками и требовавшая мести. Если бы не опытный лейтенант Траст, возглавлявший конвой, Краганмор не добрался бы живым до места заключения.

Помимо официальных бланков канцелярии, в комнате фальшивого монаха обнаружили небольшой кожаный футляр, где хранилась бутылочка, похищенная из монастыря.

Как несложно догадаться, бутылочка была пуста.

Магнус невольно поёжился, представив, что это означает для осуждённого на пожизненное заключение.

– Значит, у него впереди целая вечность на то, чтобы осознать свои ошибки, – беззаботно заметил Мартенсон. – Если, конечно, в этой легенде есть хоть капля правды, Магнус, в чём я лично сильно сомневаюсь.

Неужели Свен был прав? И вода из источника обратимости Смолдно – лишь миф, выдумка монахов без возраста, которые сами создали свою вечность, погрузившись в молчание и уединение?

– Какой вы всё-таки бесчувственный, дорогой дядя.

– Я не бесчувственный, мой мальчик, я просто прагматичный. У меня слишком много хлопот здесь, чтобы вникать в дела потустороннего мира.

Этот разговор происходил во дворце. Точнее, в апартаментах великого герцога, куда государь радушно пригласил их на праздничное угощение по поводу своего тринадцатилетия.

Магнус отправился сюда без особого энтузиазма. Великий герцог позвал только нескольких родственников, а также полковника Блица, которому была поручена его личная охрана, и Свена Мартенсона, восстановленного в должности особого советника.

Поговаривали, будто Никлас предлагал ему пост канцлера, но Мартенсон отказался: Гаральд Краганмор слишком опорочил эту должность.

Сейчас Свен Мартенсон рассеянно играл в шахматы с великим герцогом, параллельно просматривая толстые папки, лежавшие у него на коленях.

– Налоги, строительство больниц, проблема тергисов… – вздохнул он. – В тюрьме я совсем разленился. Ваш ход, государь.

– Я должен перед тобой извиниться, Магнус, – произнёс великий герцог, ставя коня на чёрную клетку.

– Извиниться, ваше величество?

– За то, что отстранился, предпочтя общество брата Грегориуса. Я очень благодарен тебе за помощь в Смолдно. Никогда себе не прощу, что позволил этому шарлатану втереться ко мне в доверие.

– Вы были слишком потрясены, государь. Не будем об этом.

– Когда ты упал с поезда, я понял, что, кроме тебя и Свена, у меня больше нет друзей.

– Спасибо за комплимент, ваше величество.