Федор Сологуб - Мария Савельева

Предприятия российских литераторов в первые послереволюционные годы были разнообразны. В феврале 1921 года писатели, ощущавшие необходимость издаваться (Федор Сологуб, Андрей Белый и даже сотрудничавший с большевиками Рюрик Ивнев), подписали акт о создании товарищеского литературно-издательского коллектива «Сердолик». С 1916 года это книгоиздательство существовало в Москве и выпускало в основном научную литературу, но развитию фирмы помешала Гражданская война. Теперь ученые решили объединиться с писателями, чтобы обратиться к официальным органам и наладить издательское дело. Федор Кузьмич вошел в правление общества. Однако «Сердолик» спасительной роли в его биографии не сыграл.

Сологуба практически не печатали. Летом 1920 года нарком просвещения Луначарский обещал поговорить с Госиздательством о публикации книг Федора Кузьмича. Автор хотел, чтобы в первую очередь это были книга стихов, книга рассказов и роман «Творимая легенда». Но и высокое заступничество помогало не во всём. Чтобы прокормить себя, писатель создавал рукописные книжки, которые продавал незначительными тиражами. Не он один дошел до такой крайней меры. Рукописные сборники известных литераторов продавались в книжных лавках писателей обеих столиц. Всяческую помощь Федору Кузьмичу старался оказать его московский знакомый Николай Бердяев. В конце марта 1921 года философ связывал Сологуба с лавкой писателей в Москве, одним из пайщиков которой он был: «Лавка писателей, конечно, готова прийти Вам на помощь в меру своих возможностей. Сейчас Лавка могла бы у Вас взять 50 экземпляров и немедленно заплатить Вам вперед 250 000 р. Вопрос только в том, как Вам эти деньги переслать». Но уже летом следующего года и этот источник существования иссяк из-за непомерных налогов, лавка больше не могла покупать книги у писателей. Бердяев вынужден был сообщить Сологубу: «Книжная торговля переживает период очень большого угнетения… Наша лавка еле-еле существует». Вскоре она прекратила свою работу.

Сологубу и Чеботаревской приходилось в больших количествах выправлять различные бумаги, защищавшие их от притеснений новой власти, многие из этих документов сохранились в архиве писателя. Так, в ноябре 1918 года Комиссариат народного просвещения выдал обоим супругам удостоверения в том, что они заняты литературной работой, поэтому подлежат «освобождению от несения трудовой повинности». Советские власти ввели принудительные работы, в том числе для «нетрудовых классов», и литераторам приходилось как-то от них спасаться. Это удавалось не всем. Так, Дмитрий Философов в ноябре 1919 года был привлечен к общественным работам и рыл окопы. Интеллигенты, в том числе и Сологубы, боялись арестов, жизнь была беспокойной.

В сентябре 1920 года Чеботаревская оформляется как секретарь Сологуба для поездки в Москву и участия в вечерах Дворца искусств. Перемещение по России сопряжено с определенными трудностями, поэтому «охранная грамота» следующего содержания оказывается нелишней: «Дворец искусств просит железнодорожные власти оказать названным лицам содействие при получении билетов от Петрограда до Москвы и обратно». Совсем уж анекдотично выглядит удостоверение, выданное Сологубу в июне 1921 года (сроком на один месяц), о том, что он «состоит ответственным сотрудником Лесозаготовительной Конторы Москвотопа». Какие именно блага Федор Кузьмич приобрел на фиктивной должности лесозаготовителя — остается для нас неизвестным. Вероятнее всего, дрова, но может быть — возможность проезда или прокормления.

Еще один интересный документ в архиве Сологуба свидетельствует о том, что в мае 1919 года он и его жена воспользовались декретом Совнаркома о перемене имен и фамилий. Федору Кузьмичу Тетерникову и его супруге Анастасии Николаевне Тетерниковой разрешалось присоединить к собственной фамилии литературный псевдоним писателя: «Сологуб-Тетерников» и «Сологуб-Тетерникова». Тем не менее в литературных кругах Анастасию Николаевну, конечно же, по-прежнему звали Чеботаревской. Между прочим, при смене фамилии она слегка подкорректировала свой возраст, вместо 42 лет указав всего 39.

В целом писатель был подавлен новыми порядками. В романе Сологуба «Заклинательница змей», над которым он работал с 1915 по 1918 год, звучали ноты разочарования. В начале романа преобладают бодрые интонации, вызванные патриотизмом периода Первой мировой войны. Но, дойдя до финала этого текста, логично было воспринять его как роман об обманутой мечте рабочих.

Творческой удачей последний роман Сологуба можно считать в еще меньшей степени, чем предыдущий. Владислав Ходасевич полагал, что романы «Слаще яда» и «Заклинательница змей» написаны были Сологубом в соавторстве с Чеботаревской, и оба называл «совершенно невыносимыми». Действительно, в стиле, системе образов, сюжете «Заклинательницы» часто встречаются досадные натяжки. Интересен этот роман может быть скорее как литературный материал, подлежащий препарированию. А такой интерес не всегда напрямую соотносится с художественной ценностью текста.

Название «Заклинательница змей», очевидно, задумывалось как символическое и многозначное, но символ считывался с трудом. В основе сюжета лежала история о красавице-социалистке Вере, работнице фарфорового завода, которая, не желая того, очаровала фабриканта Горелова и решила, воспользовавшись его любовью, передать завод во владение рабочих. Долг верности перед любимым женихом борется в ней с осознанием своего «креста». Магическая притягательность Веры отражена в ее даре — заклинать людей и змей. В то же время «змеиное логово» для нее — это любое «гнездо», которое свили себе эксплуататоры «около каждого рабочего жилья, около каждой фабрики». Есть в тексте и отсылка к стихотворению из сологубовского сборника «Змий». Героиня романа верит в мистическую силу фарфоровой статуэтки, изображающей заклинательницу змей: «Не то это был для Веры талисман, не то знаменование ее судьбы. Как Медный Змий изваянный, которому поклонились в пустыне, чтобы злые не ужалили до смерти змеи». Так библейский сюжет о Моисее, ведшем евреев через пустыню, был переосмыслен в стихотворении Сологуба «Медный змий».

Еще один смысл центрального образа этого текста проясняется благодаря предыдущему роману писателя. В романе «Слаще яда» заклинание змей и змеиное логово были эротической метафорой, означающей проституцию — страшную перспективу, которая виделась впереди сологубовской героине Шане. Двусмысленный эротический подтекст, конечно, присутствует в отношениях Веры с Гореловым. Встречается образ «заклинательницы змей» и в пьесе «Мечта победительница», в которой глаза заклинательницы сияют на лице танцовщицы Лидии — в ее облике это знак одаренности. Но все эти значения были вовсе не очевидны либо, наоборот, слишком навязчиво и рассудочно внедрены в текст.

Основная идея сологубовского романа состояла в том, что заклинательница и змея всегда взаимно очаровывают друг друга и что смелая надежда отнять у богатого, чтобы раздать бедным, — это всего лишь мечта. За подобными фантазиями всегда должен следовать тот, кто имеет на это дерзость, но мечты не всегда даются человеку от Бога. «Вы ужасно поспешная и очень доверчивая. Всё хорошее в социализме принадлежит христианству», — говорит Вере маленькая девочка-проповедница, дочка «божьего человека» Разина. Красота Веры и ее мораль — по-язычески первобытные. «Язычницей» называла себя Людмила, любимая героиня Сологуба в «Мелком бесе». Язычница, по сути, и его Вера.